Кренер

Деревья были прекрасны. Казалось, что мир нарисовал художник, купивший лучшие краски на Пограничной ярмарке. Кроны горели оттенками багрового и золотого. Прожилки на каждом листе были объемными и четкими, словно их специально чеканили на медных пластинах лучшие подгорные мастера.

Мартин утратил идеальное зрение лет десять назад. Целясь из лука, он все еще прекрасно видел глаз оленя на расстоянии пятидесяти шагов, но вблизи глаза уже подводили. Серебряные нити вплелись в его бороду, а он перестал различать нити на рукаве своей рубахи. С каждым годом старость становилась на один шаг ближе, а четкое изображение отодвигалось на пару ладоней.

В Зеленом квартале был купец, который привозил волшебные орлиные камни. Глядя через них можно было рассмотреть неровности на кончике портняжной иглы. Из похожих камней делали орлиный взгляд. В повязку из мягкой кожи закрепляли два тонких камня. Одев такую повязку, старики могли снова приблизить убежавшее острое зрение.

Жрецы милосердной Нииды называли такие повязки нечистыми. Они говорили, что Ниида добросердечно удаляет ясность взора стариков, чтобы они не видели морщины на своих дряхлеющих руках.

Мартин считал это редкой глупостью. Как можно считать милостью то, что лишает возможности зарабатывать на жизнь стареющих ремесленников. Шорники, ювелиры и оружейники, выполняющие тонкую работу, теряют свой хлеб из-за слабого зрения, когда руки еще полны силы.

Мартин кормил свою семью за счет охоты. Он сам вычинял шкуры и многое из них умел делать. Куртка, усиленная пластинами из рогов яка на его плечах была сшита им самим. Купцы же ценили седла его работы. Ценили за добротную кожу, двойные ремни, которые не лопнут при бешеной скачке, а также за идеально ровные швы, которые сами по себе служили украшением.

Последние пару лет шить стало сложнее. Мартин не видел отдельных стежков и полагался ни на глаза, а на руки.

Марин мечтал купить себе орлиную повязку, но она стоила больше, чем он зарабатывал за год, а ему нужно было кормить дочерей и собирать для них приданное.

Глядя на слегка качающиеся ветви ясеня, Мартин четко понимал, что такого не может быть. Он не может видеть каждый листик лучше, чем в юности. Значит эти деревья не реальны.

Старый охотник медленно достал из кармашка за пазухой джутовый платок, вываренный в бульоне из кулисьей желчи. Поднес к лицу и аккуратно вдохнул через ткань.

Пол секунды он ничего не видел и не слышал. Из ощущений остался лишь запах. Трудно придумать более ужасный запах, чем кулисья желчь, но если хочешь очистить свой разум, приходиться потерпеть.

Через мгновенье ясность зрения вернулась. Но это было уже привычное зрение. Мельчайших деталей Мартин больше не видел, но этого и не требовалось. Тварь была настолько большой и страшной, что и полуслепой мог испугаться до дрожи в коленях.

Хорошо, что чудовище пока не двигалось, ожидая, пока добыча подойдёт совсем близко. Чавкающие мельницы могли часами сидеть неподвижно и бесшумно, поджидая ослеплённую жертву. Свое название они получили за четыре огромных щупальца, которые тварь разворачивала крестом, из-за чего напоминала силуэт ветряной мельницы. А чавкающими этих созданий называли за звук, который они издают, начиная двигаться. Перемещаются они на толстых, покрытых слизью щупальцах, громко чавкая при каждом шаге. Придвигается монстр медленно, поэтому пищу добывает, дожидаясь зверя или человека в засаде, которую устраивает на тропе.