Фотография и ее предназначения

Жанр: Изобразительное искусство / Искусствоведение / История искусства

Автор

Страниц

Год

2014

Книга британского писателя и арт-критика Джона Бёрджера (р. 1926) - настоящее сокровище для российских читателей. В этой уникальной составленной специально для нас книге автор представил эссе разных лет, охватывающие такие важные темы, как фотография, система послевоенного искусства и великие фигуры культуры ХХ века от Маяковского до Ле Корбюзье.

Основные тексты этой книги были написаны в 1960-х годах и отражают реакции на события того времени. Берджер не мог обойти вниманием смерть легендарного Че Гевары и выход книги Сьюзен Сонтаг "О фотографии". Он анализирует и комментирует эти события, давая свою точку зрения на их значение и влияние на искусство. Но, помимо конкретных событий, в книге присутствуют и более универсальные работы по теории и истории искусства, которые по сей день являются актуальными.

Одним из таких произведений является "Момент кубизма", где Берджер исследует эволюцию кубизма и его влияние на искусство ХХ века. Другая важная работа - "Историческая функция музея", где автор размышляет о значимости музеев и роли их коллекций в сохранении исторического наследия.

Все эти эссе Джона Бёрджера отличаются глубоким анализом, оригинальными мыслями и ярким стилем написания. Эта книга станет настоящим открытием для всех, кто интересуется искусством и его историей. Читая ее, вы окунетесь в мир уникальной мысли писателя и откроете для себя новые ракурсы в понимании современного искусства.

Читать бесплатно онлайн Фотография и ее предназначения - Джон Бёрджер

Данное издание осуществлено в рамках совместной издательской программы Музея современного искусства «Гараж» и ООО «Ад Маргинем Пресс»

Издательство выражает признательность Павлу Владьевичу Хорошилову за подбор фотоматериалов к настоящему изданию

Как меняется образ человека на портрете

Мне представляется маловероятным, чтобы в будущем появились какие-либо новые значительные портреты. Речь идет о портретной живописи как мы понимаем ее сегодня. Могу представить себе некие мультимедийные композиции, посвященные тому или иному персонажу. Но они не будут иметь никакого отношения к тем работам, что висят нынче в Национальной портретной галерее.

Не вижу причин оплакивать уход портрета – талант, некогда задействованный в написании портретов, может быть использован по-другому, поставлен на службу более актуальным, более современным целям. Однако стоит задаться вопросом, почему портретная живопись устарела; это поможет нам более ясно понять современную историческую ситуацию.

Начало упадка портретной живописи, говоря приблизительно, совпало с подъемом фотографии, а значит, самый первый ответ на наш вопрос – которым задавались уже в конце ХIХ века, – состоит в том, что место художника-портретиста занял фотограф. Фотография оказалась точнее, быстрее и куда дешевле; благодаря ей портретное искусство стало доступным для всего общества – прежде такая возможность была привилегией очень малочисленной элиты.

Желая противопоставить что-то ясной логике этого довода, художники и их покровители изобрели ряд загадочных, метафизических качеств, которые призваны были доказать, что в портрете, написанном художником, есть нечто ни с чем не сравнимое. Душу модели способен интерпретировать лишь человек, не машина (фотоаппарат). Художник имеет дело с судьбой модели, фотоаппарат – лишь со светом и тенью. Художник выносит суждения, фотограф фиксирует. И так далее, и тому подобное.

Все это не соответствует истине по двум причинам. Во-первых, отрицается роль фотографа как интерпретатора, а она существенна. Во-вторых, утверждается, будто портретам свойственна некая психологическая глубина, которой девяносто девять процентов из них совершенно не обладают. Если уж рассматривать портрет как жанр, следует вспоминать не горстку выдающихся полотен, но бесконечные портреты местной аристократии и знати в бесчисленных провинциальных музеях и ратушах. Даже средний портрет эпохи Возрождения – пусть он и подразумевает существенное присутствие личности – обладает крайне малым психологическим содержанием. Древнеримские и египетские портреты удивляют нас не потому, что им присуща глубина, но потому, что они очень ярко демонстрируют нам, как мало изменилось человеческое лицо. Способность всякого портретиста обнажить душу – миф. Есть ли качественная разница между тем, как Веласкес писал лицо, и тем, как он писал зад? Те сравнительно немногочисленные портреты, где действительно видна психологическая проницательность (некоторые работы Рафаэля, Рембрандта, Давида, Гойи), предполагают личный, граничащий с одержимостью интерес со стороны художника, такой, который попросту не укладывается в

Продолжить чтение

Вам может понравиться: