Укротительница змей

© Балакина А., 2021

© ООО «Издательство Родина», 2021

Маленький камешек перелетел через канаву и приземлился у моих ног. За кустами хриплый голос, кажется Лешки, говорит: «Смотри, она уже ревет. Рева-корова!». Ему отвечает девчоночий смех. Я ухожу по грунтовой дороге к нашей калитке, ноги у меня дрожат. Тороплюсь, цепляюсь носком сандалии за кочку и лечу вперед. Очень больно, очень щиплет коленки и правый локоть. А за спиной опять смех.

Я закусываю губу и щурю глаза, чтобы не зареветь. И оборачиваюсь назад через плечо, чтоб видели: мне не важно! Но там уже пусто. Калитка в зеленом заборе захлопывается у меня на глазах. Теперь я могу, наконец, поплакать. Громко. В это время с другой стороны открывается наша калитка и выходит бабушка. «Опять ты к этой Марине ходила?» – спрашивает она меня, и слушая, как я жалуюсь, ведет в дом, мазать коленку перекисью, от которой только еще больнее.

Так всегда бывает, когда мы с ними ссоримся. Они начинают надо мной смеяться и прогоняют, или я ухожу сама. Я не знаю, почему они надо мной все время как-то подшучивают, дразнятcя, придираются. Когда игра какая-то – жульничают или пропускают мою очередь, когда она подходит, а потом смотрят, что я сделаю. Почему они между собой дружат, почему дружат с Юлей (это моя младшая сестра двоюродная), а со мной нет? Еще бывает, я приду к ним – а они важничают, делают вид, что заняты делом, например, проверяют, как спички из коробка зажигаются и тушат их в песке. А я будто помешала. Я не помню, с чего это началось, но так теперь всегда. Каждое дачное лето.

Сегодня хороший день. Папа и мама приехали из Москвы. Мама с утра что-то делает в доме, а мы с папой садимся на велосипеды и едем на канал. Мы часто туда ездим. Я доезжаю сама, на своем велике, хотя до канала 12 км. Мне еще только семь лет, но велосипед у меня уже «молодежный».

На канале купаться неудобно, вода холодная и сразу глубина. Я только ноги мочу, а плаваю редко, с кругом. Но мне нравится на берегу сидеть и смотреть на воду. Иногда мимо проплывают большие белые теплоходы. После них волны, как на Черном море, мы там были с мамой и папой. Теплоходы уплывают куда-то далеко, а на палубе стоят люди, и им можно помахать рукой, тогда некоторые машут в ответ. Я мечтаю, что тоже когда-нибудь буду на большом корабле плыть куда-то в другие земли. И мне будет хорошо-хорошо.

В обед мы возвращаемся домой и проезжаем мимо Марининого забора. Марина и ее компания – на дереве. Мне сразу грустно. Дерево – тоже Маринино, хотя и не за забором растет, а на самой улице, за канавой. Оно высокое, и у него много разных веток. На него лазит Света, она как я по возрасту, и ее старший брат Витя, и Леша, тот что меня больше всех дразнит, а наверху сидит сама Марина. И у них там «штаб», так Марина говорит. А меня туда никогда не пускают. Иногда мы играем вместе в мяч или в колечко-на-крылечке, потом они уходят на дерево, а мне нельзя. Они говорят, что там мест больше нет.

Папа спрашивает: «Не лады у тебя с этой Мариной, да? Вредная она?» «Ненавижу ее», – говорю я. «Ты не обращай внимания, найди себе новых друзей. Есть такие люди, они без вредности жить не могут. Вот ты не будешь к ним ходить, так они еще над кем-нибудь смеяться точно начнут».