717 717. Завтра

1

   (Песня 1) Привет! Я снова с вами! И помню-помню, о чём обещала рассказать. Во всех пикантных подробностях? Правда? Хорошо. 

   Итак, день – за два дня, как мой муж встал на ноги после аварии на мототреке. Я привычным себе образом встречала вечер – с бокалом вина, верхом на супруге и отплясывающими гопак мыслями о скором открытии собственного ресторана. Руслан быстро устаёт сейчас, потому что проходит курс реабилитации. Он всё ещё не поднимается на ноги, но уже делает определённые успехи в движении. Так вот, после нескольких бессонных ночей, в эту он попросил дать ему снотворное, чтобы к утру восстановить свои силы. И после принятия пилюли тут же выключился. И зачем меня понесло прогуляться?!

   Тихо шествую в спортивном костюме по лестнице, пересекаю прихожую и выхожу навстречу звёздам. Как же тепло! Как же хорошо! Как же быстро я следую к полюбившемуся креслу-гамаку. Плюхаюсь в него почти с разбегу и релаксирую, растворяя свой взгляд в Луне. Вдруг – Лунное затмение? Нет! Затмил свет ночного светила мой свёкор, внезапно возникший прямо передо мной.

- Катя, я больше не могу без тебя, - пронзил он разреженный воздух своим голосом.

   С тех пор, как Руслан вернулся из больницы, а моя свекровь с бабушкой и сестрой мужа из отпуска (мои родители, к слову, вернулись к себе в Береславль, а сын – уехал домой в Германию, где проживает со своим отцом), Николай Викторович держал себя в руках и лишние телодвижения по отношению ко мне не совершал. И вот сегодня настал тот день, точнее вечер, плавно переходящий в ночь, когда его чувства вновь возобладали над разумом.

- Николай Викторович, мы ведь с вами всё выяснили. Вы – мой свёкор, которого я очень уважаю, я – ваша невестка…

- Которую я так сильно люблю, как никого не любил в жизни! – перебив меня, закончил свёкор.

   Тут Николай Викторович упал передо мной на колени, вытянулся, облокотился руками о перила кресла, забаррикадировав тем самым мне выход, и жадно впился зубами в пуллер замка моей кофты, следуя с ним вместе строго вниз, фрагментарно обнажая грудь и останавливаясь в районе солнечного сплетения. Дальше он молниеносно оторвал свои руки от перил, схватив за колени мои ноги, развёл их в стороны, придвинувшись вплотную к качелям, а значит и ко мне, а как только я попыталась вернуть на место застёжку на спортивной вещице, приковал мои руки к креслу своими огромными клешнями.

- Не надо, - шептала я, уже поймав тёплый ветерок вожделения по всему своему телу.

- Как же ты прекрасна! – не угоманивался свёкор.

   Он вытащил свой язык, словно змея жало, и начал скользить им по моей шее, подбираясь к уху, затем стал покусывать мочку, пропихивая свой крупный нос поближе к барабанной перепонке. Дальше были глаза. Они удостоились десятка маленьких поцелуев. Затем его нос прополз по моему, подобравшись к губам, которые уже были распахнуты для жарких объятий. Что там делал его язык! Он переворачивал во рту вверх дном всё моё обманчивое представление о консерватизме, свойственном солидному возрасту 50 лет, пока резко не переключился на возбуждённую грудь. Как ловко он вытащил её из плена бюстгальтера и как сладко начал смаковать, периодически сглатывая  всё неверие происходящего. Но, как только его руки отпустили мои и схватили меня в охапку, а лицо зарылось туда, где остановилась молния кофты, я запустила свои пальцы в его уже немного редеющую шевелюру, но всё ещё остающуюся достаточно густой и  немного волнистой, на мгновение закрыла глаза, собрала всю свою волю в кулак, оторвала его лицо от себя, наклонилась к нему и, вместо поцелуя, который так и напрашивался в эту минуту, заглядывая в самые глубины его голубых глаз, произнесла: