Полный ноль

ПРОЛОГ

Кажется, мы не заговорили ни разу за весь день.
То есть… была какая-то бытовая ерунда.
«Поставь чайник, солнце».
«Будешь кофе?»
«Убери, пожалуйста, белье на верхнюю полку, я не дотягиваюсь».
На мое предложение прогуляться вдоль набережной на закате, когда океан будто укрывается ослепительно-золотым парчовым покрывалом, а вдоль пляжной линии выстраиваются ряды с нурвийскими сладостями и нарезанными фруктами, бережно уложенными на тающий лед, Кейден ответил нет, как обычно. Да я и не ждала чего-то другого.
Со стороны часто кажется, что у нас – идеальный брак. Мы не ссоримся, не кричим друг на друга и уж точно не бьем посуду. Он называет меня солнцем и без особых уговоров помогает по дому. Я отвечаю «тоже люблю тебя» и иногда все-таки что-то готовлю вместо того, чтобы опять заказывать что-нибудь навынос в одном из многочисленных ресторанчиков возле нашего бунгало.
Только вдоль набережной снова и снова прогуливаюсь одна.
Он устает. Шутка ли – одиннадцатый по силе маг на всем острове, востребованный мастер-преобразователь, способный мановением руки восстановить разрушенный волнорез или заставить двигаться любой самоход; часто бывает так, что он разъезжает по вызовам весь день, а вечером еле доползает до дома и тут же падает на кровать, со стоном вытягивая ноги. Ему больше не хочется никуда идти.
Меня вызывают куда реже. «Ноли» бывают нужны на переговорах, чтобы заглушить чужую магию и не позволить ни одной из сторон воспользоваться приворотом или флером, выторговывая более выгодные условия. Но так ли часто проводятся встречи такого уровня, чтобы присутствие «ноля» окупилось?..
Остров не настолько велик, чтобы я целыми днями пропадала на работе.
Поэтому вечерами я всегда выхожу к океану: слушать, как шелест волн и гомон толпы на набережной сливаются воедино, а чайки, как всегда, нарушают гармонию – кричат и норовят вырвать из рук только что купленные лакомства. Люди раздражённо отмахиваются, но нахальные птицы давно научились уворачиваться от заклинаний и не ставят чужую досаду ни в грош.
На набережной собираются большие компании: бродить вдоль линии прибоя куда интереснее с друзьями и родными – чтобы было с кем обсудить прошедший день, скупить половину прилавка у шумного торговца напитками, найти свободную скамью где-нибудь в тени под склоненными пальмами и сидеть до самой темноты, сетуя на усиливающиеся ветра и волны.
Когда-то на этой скамье мы сидели вдвоем, плечом к плечу, и приближающийся шторм казался не таким страшным. Теперь я только ускоряю шаг, чтобы не слышать, о чем шепчется смешливая парочка в тени пальм.
В руке у девушки стакан с чем-то золотисто-оранжевым, как закат, – даже шапка из пены над шейком розовато-рыжая, словно кто-то оторвал кусочек от вечерних облаков и бросил в напиток. Девушка улыбается задорно и игриво. У парня напротив нее – растерянно-беспомощное лицо безнадёжно влюбленного дурака. Я отворачиваюсь.
Солнце сегодня нежное, ласковое – гладит прощальными лучами по коже, скользит в пене облаков и отражается в пене морской. Прибой сильнее, чем вчера: где-то за горизонтом бродит шторм.
Он обойдет Сапаруа стороной, как всегда. От безграничного гнева океана остров защищен могущественной магией своих обитателей, а вулкан в его сердце молчит многие столетия подряд.