Единственная для принца. Трилогия

ГЛАВА 1. С корабля на бал
...Он сидел на краю кровати, положив ладони ей на талию, носом уткнувшись в вырез тонкой сорочки, в глубокую ложбинку. Дурманящий запах горячего женского тела шибанул в голову, закружил, затянул, разбудил внутри горячее и мощное.
Её пальцы в его волосах заставили замереть, и он неподвижно сидел, впитывая и эту простую ласку, и тепло, и запах. Облизнулся, случайно коснувшись кончиком языка её солоноватой кожи. И этот вкус, и волшебный покой, который, казалось, струился от неё, как горячий воздух над раскаленной дорогой в жаркий день, заполнили его.
Вся его суть пропитывалась бешеной животной мощью, восторгом, ощущением невероятного могущества. Все-могущества! Оно было таким, что, казалось, теперь возможно всё! Всё что угодно! Это пьянило, сводило с ума, и хотелось запрокинуть голову и хохотать, чувствуя себя почти божеством.
Его руки плавно скользнули вверх по узкой спине. Он глухо, прямо в эту сладкую ложбинку женской груди произнёс-прорычал:
– Жен-щи-на! Ты моя женщина!
И ещё раз глубоко вдохнул её аромат, поднял глаза и спросил с мольбой в голосе:
– Ты выйдешь за меня замуж?
Эти слова прозвучали странно для него самого. Он, принц, за чьё вниманием боролись тысячи женщин, в этой бедной, плохо освещенной комнатке, смотрит на неё снизу вверх и просит… Женщина, самая прекрасная, самая желанная, самая любимая, наклонилась и поцеловала его мягкие горячие губы. Глянула в глаза и, ероша его короткие волосы, сказала с улыбкой, но твёрдо, даже жёстко:
– Я тебя люблю. И, наверное, буду любить вечно. Но замуж за тебя не пойду. Никогда! Будь ты хоть сам король!...


Воспоминания о странном сне были с ним всё время, пока служители читали молитвы в сантурии королевского дворца, пока окуривали дымом с резким, но приятным запахом. Этот сон всё время врывался в обряд Поиска единственной, что совершали над ним.
Воспоминание всплывало неожиданно снова и снова, и кровь принца вскипала, когда ноздрей касалось воспоминание о запахе женщины, пальцы ощущали её тёплую кожу через тонкую ткань. Он хотел, болезненно жаждал восстановить чувство той бешеной мощи, ощущение того могущества, которое его так взволновало; хотел, но не мог. Не мог, как ни пытался… Слова «замуж за тебя не пойду, будь ты хоть сам король!» повергали в растерянность и вносили сумятицу в чувства.
За попытками преодолеть этот эмоциональный барьер и сам обряд, и то, что за ним неизбежно должно было последовать, не так страшило и волновало его, как раньше.
После завершения обряда первым, что он увидел, выйдя из сантурии, был взгляд королевы. Она стояла у ступеней и смотрела на него так, будто ждала результата прямо сейчас. В душе всколыхнулось раздражение.
Проходя мимо, взглядом сказал: «Матушка, не так быстро!». Бледное осунувшееся лицо принца-консорта, стоявшего рядом с матерью, зародило неяркую мысль всё же разобраться, что с ним не так. Но мысль мелькнула и ускользнула – все силы были направлены на попытку возродить ощущение той мощи, что ощутил во сне.
Поклоны министров и дворцовой челяди не смогли отвлечь от новых и новых попыток.
Мелькнувшая где-то на балконе дворца фигура брата, с улыбкой устремившего ненормально мечтательный взгляд в небо, всколыхнул в душе привычное, хотя и не такое сильное, как обычно, чувство вины. Слабым отголоском мелькнули боль, тоска, досада при взгляде на его жену, утонувшую в глубоком кресле, там же, на балконе. Но и эти чувства не смогли отвлечь.