В комнате, насыщенной унылым багровым мраком, дребезжало рыжее пламя. Скачущие огненные языки отбрасывали на грубый зеленый ковер подвижные тени и обдавали жаром черные ворсинки кресла. В руках я держал старинную книгу, ноги нежились под мягким шелковым пледом. От удовольствия я неспешно вращал стопами, вырисовывая большими пальцами, как кистями, воображаемые фигуры.
Слева от меня на краю поля зрения что-то промелькнуло и спряталось за комод. Я повернул голову и присмотрелся в затененный угол – шкафчик тихо спал под глухое потрескивание камина. Над комодом располагалось продолговатое окно. Через него в комнату проникал призрачный свет луны и оставлял на деревянном полу очертания оконной рамы. Из приоткрытой форточки в комнату сочился прохладный ночной воздух и покачивал нижний край полупрозрачной шторки. Я поднялся с кресла, нащупал в темноте за камином вязанку, вытащил из нее последнюю пару бревен и подбросил их в огонь. В воздух взмыли тонкие искры. К моему сожалению, книга почти закончилась, и я пытался растянуть удовольствие до того, как дотлеет последний уголек.
Сегодня днем всем постояльцам отеля было сообщено, что возникла поломка в недалеко расположенной электростанции на самом краю леса, поэтому электричество в многоэтажный особняк поступало с резервного генератора. Нас настоятельно попросили без экстренной необходимости не использовать верхний свет и другие вещи, питающиеся переменным током. Словом, поздно вечером я решил запастись дровами, которые продавал местный с виду чуть подвыпивший краснолицый сторож в меховых рукавицах. Приобрести много не удалось: никому не хотелось сидеть без света, а запасы были ограничены. Должно быть, я пришел последним, однако по странному стечению обстоятельств на пути не встретил ни одной живой души. В достаток к этому, возвращаясь обратно в отель с кипой дров в обеих руках, я не мог обнаружить тусклого свечения огней в наполненных непроницаемым мраком окнах.
Пламя ослабевало, и с каждой стороны к креслу все уверенней подступала тьма ночи. Я закрыл книгу и положил ее на столик. В камине теплился обуглившийся кусок полена, который, вместе с исходящим с улицы лунным светом, помогал мне вконец не потерять ориентацию в сумрачном помещении.
Каждый номер в отеле представлял собою одно единое пространство с дверью только в ванную и на лестничную площадку. Для приготовления пищи имелись газовая плита с единственной работающей конфоркой и небольшая духовка, из которой наружу пробивался неприятный запах. Вдоль одной из голых стен стояла двухместная кровать с настолько высоким основанием, что мои свешанные ноги не могли касаться пола. Неподалеку под окном располагался деревянный комод с выполненной в прозаическом стиле резьбой на фасаде. Обоев на стенах не было, – как и гобеленов с картинами. Только весь пол комнаты покрывал огромный ковер болотного цвета, усеянный грязными пятнами и серыми разводами.
Поток ледяного воздуха обдал мою спину – стало зябко, и я прикрыл окно. В глубине комнаты слышалось мерное тиканье. Я оглянулся: сверкающие стрелки настенных часов показывали без четверти два. Спать мне все также не хотелось, полная желтая луна навевала бессонницу.
Снаружи номера на лестнице зашаркали скрипучие сапоги. Я прислушался: звук беспрестанно отдалялся от двери, уходя вглубь здания. Где-то внизу шаги прекратились, и прогремел хлопок устрашающей силы. По этажам пробежали волны гулкого эха. Все окружающее меня пространство замерло – только бегущая стрелка продолжала беспристрастно отбивать ритм. Вскоре толстые каменные стены отеля впитали протяжный рокот, и дом погрузился в могильную тишину.
