Российская империя и польский вопрос накануне и в годы Первой мировой войны

© Зубачевский В. А., 2024

© Политическая энциклопедия, 2024

Тема Первой мировой войны, заслоненная революциями 1917 г. и Гражданской войной, до сих пор не получила должного отражения в российской исторической науке и общественном сознании. Однако неслучайно войну назвали «пролог ХХ века». Ее итоги определили геополитическую конфигурацию Европы, способствовали обострению отношений на континенте и началу Второй мировой войны.

По мнению британского историка Э. Хобсбаума, «историю „короткого двадцатого века“ нельзя понять без русской революции, ее прямых и косвенных последствий»[1]. Революцию же породила мировая война. Отдельные историки утверждают, что не будь войны, Россия могла превратиться в либерально-капиталистическое индустриальное государство. Однако царский режим после революции 1905–1907 гг. оказался к 1914 г. перед лицом нового недовольства. Патриотизм и энтузиазм в начале войны разрядили политическую ситуацию, но в 1916 г. проблемы казались непреодолимыми: Февральская революция не стала неожиданной для общества. По мнению автора настоящего исследования, существовала геополитическая преемственность в политике России в Центрально-Восточной Европе (ЦВЕ) как до, так и после 1917 г., хотя с серьезными коррективами – в силу смены строя, режима правления, идеологии[2].

Советские историки рассматривали Первую мировую войну как катализатор революции, но в наши дни ученые обратились к изучению вопроса о том, насколько война изменила облик общества, стереотипы поведения, социальные институты, государственные структуры и внешнюю политику. Мнения ученых различны. Так, американский историк Дж. Морроу в книге «Великая война с позиции имперской истории» реабилитирует теорию империализма, подвергая сомнению тезис о том, что победа Германии в мировой войне была бы не столь губительна для человечества, нежели ее поражение, вызвавшее к жизни гитлеровский реваншизм[3].

Геополитическая преемственность в ЦВЕ была характерна и для политики Германии, поэтому Первая мировая война предстает как начало «заката Европы», что констатировал в 1918 г. О. Шпенглер. Философ датировал возникновение замысла написания книги 1911 г., временем марокканского кризиса в отношениях Германии и Франции и захвата Италией Триполи. После этих событий взору ученого мировая война предстала как неизбежность, а с ее началом Шпенглер пришел к выводу, что война – симптом начинающейся агонии западной культуры. Русский перевод названия книги Шпенглера звучит как «Закат Запада» («Der Untergang des Abendlandes»), что близко к тавтологии, а «Закат Европы» отвечает нормам русского языка. Отметим, что «абендланд» (das Abendland) – «вечерние земли» – означает Западную Европу в противоположность «моргенланд» (das Morgenland) – «утренние земли»: Восточная Европа и Ближний Восток[4]. Причину «падения» Европы Шпенглер усмотрел не в мировой войне, а в том, что западная культура вступила в стадию империализма и диктатур.

Название «Центрально-Восточная Европа» распространялось в средние века на Польско-литовское государство, Чехию и Венгрию. Литва, в отличие от Латвии и Эстонии, геополитически входит в ЦВЕ, что подтверждает история европейских международных отношений. В ходе третьего раздела Речи Посполитой (Rzeczpospolita) к России отошли литовские земли, кроме вошедшего в состав Пруссии Занеманья (левобережья), присоединенного к России в 1815 г. ЦВЕ включила поделенные согласно решениям Венского конгресса между Россией, Австрией, Пруссией земли Польши, Словакии, Украины, Белоруссии и Литвы. Этноконфессиональная чересполосица ЦВЕ, сложность возникновения стабильных национальных государств определили ее промежуточное положение.