Хаски и его учитель Белый кот. Книга 1

До того как Мо Жань стал императором, частенько находились люди, обзывавшие его собакой.

Односельчане звали его поганой шавкой, двоюродный брат – паршивым псом; названая же мать особенно отличилась, клича его «сукиным сыном».

Разумеется, некоторые черты, придававшие ему сходство с собакой, были не так уж плохи. Например, участницы его многочисленных интрижек всегда с притворным возмущением отзывались о нем как о кобеле в человеческом обличье, который сперва совращает сладкими речами и едва не лишает партнершу жизни своим любовным искусством, но затем в мгновение ока покидает ее постель и отправляется пускать пыль в глаза кому-нибудь еще. Все должны были знать, что он, Мо Вэйюй, лучший по части плотских утех; никто не мог сравниться с ним, и его слава гремела по округе, сотрясая, казалось, сами небеса.

Нельзя не признать, что люди были совершенно правы: Мо Жань на самом деле напоминал безмозглого пса, бешено виляющего хвостом.

Тем не менее подобные собачьи прозвища перестали звучать, как только он стал императором мира совершенствующихся.

Однажды небольшая духовная школа из дальних приграничных земель прислала ему в дар щенка, скорее смахивающего на волчонка пепельно-серого окраса с пятном на лбу, по форме напоминавшим три язычка пламени. Умом щенок не отличался; будучи всего лишь с дыню размером, он выглядел таким же круглым и безобидным, но ощущал себя невероятно грозным зверем. Стремительно промчавшись через тронный зал, щенок попытался вскарабкаться наверх по высоким ступеням, чтобы получше рассмотреть сидящего на престоле человека с невозмутимым лицом. Впрочем, щенячьи лапы были еще слишком коротки, поэтому все его попытки окончились неудачей.

Мо Жань какое-то время внимательно наблюдал за этим неугомонным и совершенно бестолковым комком шерсти, а потом вдруг расхохотался и сквозь смех негромко выругался:

– Вот сукин сын!

Щенок быстро вырос и превратился в большого пса, заматерел, состарился, а потом издох.

Казалось, Мо Жань успел лишь моргнуть, а тридцать два года его жизни, полные взлетов и падений, блеска славы и горечи унижений, уже пронеслись мимо.

Пресытившемуся всем на свете Мо Жаню было одиноко, жизнь казалась ему пресной и бесцветной. С годами знакомых лиц рядом оставалось все меньше. Когда даже собачья жизнь Тройного Огонька подошла к концу, Мо Жань почувствовал, что, пожалуй, пора и ему поставить точку.

Отрывая от лежавшей на блюде с фруктами прозрачной, сочной виноградной грозди по ягоде, он неторопливо, с ленцой, без малейшего интереса к результату счищал с них фиолетовую кожицу спокойными, умелыми движениями. Полупрозрачная зеленоватая мякоть подрагивала на кончиках его пальцев, истекая соком, пурпурным, будто крылья диких гусей на заре или увядающий весной яблоневый цвет.

А еще этот цвет напоминал грязную и липкую кровь.

Без всякой охоты проглотив сладкую ягоду, Мо Жань оглядел свои пальцы сквозь полуприкрытые веки и лишь после этого вяло распахнул глаза.

«Время пришло», ― подумал он.