Дожить до свадьбы

Сквозь открытые окна врывался свежий морской ветер, отчего красные полупрозрачные гардины развевались точно флаги. В огромном банкетном зале все собрались на ужин. Длинный стол, уставленный всевозможными яствами, тянулся почти на всю длину зала. Посуда из тончайшего фарфора и хрусталя, серебряные столовые приборы, кружевные салфетки, вазы с цветами, испускавшими тонкий аромат – во всем чувствовалась изысканность и лоск.
Тут мы и познакомились с императором и императрицей. Вблизи они тоже мало отличались от статуй. У обоих светлая кожа, русые волосы, точеные черты, бесстрастное выражение лиц. Одежда хоть и простого покроя, но дорогая, из белого шелка. Весь вид царственных особ выражал гордость и величие. Под их королевскими взглядами невольно возникало чувство собственной неполноценности.
– Значит, Розмари? - после общих представлений друг другу обратился ко мне Филипп – отец Лайона. Его оценивающий взгляд прошелся по мне. В глубоком сочном голосе сквозила небрежность. - Занятно. Кстати, вам следует знать, что женщины здесь ходят с покрытой головой и прячут лицо.
Филипп был крепким статным мужчиной лет пятидесяти. На его пальцах поблескивали массивные золотые перстни в виде змееподобных драконов. Голову покрывала шелковая накидка, поверх нее – золотая корона.
Я пожала плечами.
– Видела. Сочувствую этим женщинам.
Вуаль была даже на императрице Зерде. Полупрозрачная, правда. Сквозь нее проступали очертания красивого, но холодного лица. Я отметила, что Лайон похож на мать. Те же тонкие черты, зеленые глаза, волнистые волосы, которые у нее заплетены в косы. Зерда не сводила с меня внимательного взгляда. Я чувствовала себя товаром на рынке, который тщательно изучают, чтобы понять: стоит ли покупать.
После моего ответа Филипп вскинул брови.
– Я имел в виду, что и вам следует так же. И одежда нужна поскромнее. Нравственность – главная добродетель женщины.
А я тут вырядилась к ужину, понимаешь ли! Изумрудное атласное платье с заметным декольте. Прическа, макияж, все дела.
– Спасибо, но меня устраивает мой стиль одежды, - непринужденно ответила я.
Филипп нахмурился. Атмосфера за ужином стала ощутимо тяжелее. Я поймала укоризненный взгляд матери. Он ясно выражал: Рози, сиди и помалкивай хотя бы для вида. Вот только мне непонятно, с чего это я должна помалкивать.
– Отец, некоторые формальности можно опустить, - нарушил возникшую тишину Лайон. Он незаметно положил свою ладонь на мою и ободряюще сжал ее. Почувствовав его поддержку, я воспрянула духом.
– Мда?
Внезапно лицо Филиппа разгладилось, и он звонко рассмеялся, стукнув ладонью по столу. Весьма неожиданно было узнать, что у мраморной статуи бывают какие-то эмоции.
– В самом деле! – добавил он с усмешкой. - Я слышал, что северные люди импульсивны и остры на язычок. Что ж, пока простим нашей гостье из далекого края столь грубое непочтение. Ей еще многому предстоит научиться.
Он поднял бокал, наполненный игристым вином янтарного оттенка.
– Ну что, давайте выпьем за знакомство, коль судьба свела нас всех – таких разных – за одним столом.
Изящным движением он поднес бокал к лицу и отпил глоток. Остальные последовали его примеру – кто неуверенно, кто сдержанно, кто невозмутимо.
– Так, значит, ваша семья хоть мало-мальски дворянского рода? – повернулся Филипп к моему отцу. Он вроде бы и улыбался, но улыбка эта не вызывала приязни. Такое ощущение, будто смотришь на питона. Того и гляди удушит тебя.