В пустоте все обрушено и некуда ползти

© Забутовский В., 2019

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2019

Василий Забутовский

Стояла золотая осень, а Спиридону Капустинскому надо было попасть на плановую медкомиссию – для первой работы. Он дежурил на второй работе, поэтому поздно вечером он сходил в душ и постриг ногти, на ногах и руках. Ногтей почти не было, но из уважения к медицине Спиридон поработал над пальцами рук и ног…

Ехать нужно было далеко, но он ухитрился добраться за полтора часа до начала работы Медицинского центра для профосмотров, этот центр находился в районе Останкино. Дождавшись открытия, Спиридон сначала пошёл в кабинет для сдачи анализов крови.

Медсестра с перекошенной щекой сказала сварливым голосом: «А где вена? Совсем её нет! Ходют, ходют тут, а вены нету!» Спиридон на эти слова ничего не сказал, он решил сначала приглядеться. Поэтому достал из своей сумки котлету и начал её есть. Вторую котлету он предложил медсестре. Та вытаращила глаза и отказалась. Спиридон съел и вторую котлету.

В кабинете, где проверяли зрение, была женщина в белом халате. Эта женщина очень дотошно проверила глаза и никудышное зрение Спиридона с различных ракурсов, используя всякие критерии, приборы и приспособления.

«Вы – хороший человек! Ещё никто так подробно мной не интересовался!» – такие слова сказал Спиридон врачу-окулисту.

Потом он сделал ЭКГ в кабинете, где хозяйка говорила каждому следующие слова: «Быстрее, быстрее! Таких, как вы, у меня аж сто пятьдесят человек в день!»

Есть такое выражение «дама элегантного возраста», что означает одно – очень пожилой человек. А ещё есть выражение «икона стиля» – это некое гламурное и брендовое существо. Возраст хозяйки следующего кабинета из категории элегантного давно уже перевалил в категорию иконы возраста. И эта дама, посмотрев электрокардиограмму Спиридона, заявила следующее: «Голубчик, Вас сюда на носилках доставили или вы совершили побег из морга?.. С такой кардиограммой люди не живут!»

Спиридон сразу проникся доверием к прямой и искренней старушке-врачевательнице и также прямо заявил: «А мне пофигу!.. Если это решило бы хоть одну проблему, я бы хоть сейчас ласты склеил! Но я не вижу в этом немедленном издыхании никакого рационального смысла!»

«Да, да! Я тоже так думаю, как и ты!» – почему-то перешла на «ты» собеседница Спиридона. Потом она измерила давление и сказала: «Ужас!» – «Согласен, – ответил Спиридон, – ужас он и есть ужас! Я вижу, Вы девушка бывалая, давайте Вы мне отметите всех других врачей, мне больше уже ни к кому не хочется идти!»

Врачевательница расписалась и за психиатра, и за дерматовенеролога, и за хирурга, и за всех-всех остальных медицинских специалистов.

«А давайте потанцуем! – предложил Спиридон, – у меня светлая меланхолия!» Потом они вдвоём покружились пару минут в танце. Спиридон сказал: «Ну, я пошёл!» – «Да-да, иди, дорогой человек! И не умирай, пожалуйста!»

Когда Спиридон вышел из здания медицинского центра, то он немедленно выпил… Всё-таки, медкомиссия в элегантном возрасте – это большая нагрузка на психику. А потом Спиридон поехал на работу, ведь суточного дежурства никто не отменял.

Направляясь из деревни, из глуши, в Саратов, я делал пересадку в Москве. И почему-то там застрял. Застрял и застрял, курю и курю бамбук в Москве. Привык уже.