– Вы не можете быть донором.
– Но почему? Анализы ведь показали, что я подхожу по всем показателям, – надежда, едва затеплившаяся внутри, стремительно угасает.
Взгляд доктора на несколько мгновений застывает на моем лице, а потом спускается ниже, останавливаясь на округлившейся талии.
– Какой у вас срок?
– Двадцать вторая неделя.
– Вы же понимаете, чем это чревато? Ребенок не перенесет операцию. А экстренное прерывание… он родится нежизнеспособным.
Врач молчит, испытующе глядя на меня.
– У вас есть другие дети?
Я мотаю головой.
– Нет. Мы хотели, давно. Только не получалось никак.
Его взгляд делается еще мрачнее.
– Вам 35? Вера Аркадьевна, это может быть ваш последний шанс завести ребенка. А после аборта, еще и на таком позднем сроке… – он разводит руками. – Я боюсь, потом уже ничего нельзя будет сделать. Подумайте еще раз как следует.
– О чем подумать?! – я не замечаю, что почти выкрикиваю эти слова. – Чью жизнь мне хочется сохранить сильнее: мужа или ребенка? Вы на самом деле считаете, что этот выбор у меня есть?!
– Мне жаль, – доктор смотрит в упор, и я поражаюсь застывшей в его глазах усталости. И вдруг понимаю, как сильно он похож на старичка-волшебника из сказки, которую любила пересматривать, даже повзрослев. Те же косматые брови, тронутые сединой волосы, морщинистые, но ухоженные руки. В кино эти руки часто держали волшебную палочку. Один взмах – и множества проблем как ни бывало. Вот бы и в жизни так. Хотя бы одно-единственное чудо. Сейчас. То, что нужно больше всего на свете. Но удручающая чернота в глазах мужчины не оставляет надежды.
– Сколько времени у нас… осталось?
Он качает головой.
– Нет никакого времени. Если мы не сделаем операцию в ближайшие часы, ваш муж не выживет.
Я зажмуриваюсь на мгновенье, чтобы сдержать застилавшие глаза слезы. Сглатываю ком в горле.
– Тогда не о чем больше говорить. Давайте не будет тянуть.
– Ну и где твой идеальный и горячо любимый муж? – Ирина берет в руки меню, открывает, листает страницы, бесцельно скользя по ним глазами. Снова закрывает, откладывая в сторону. – Мы уже час тут сидим. Я успела забыть, что решила заказать. Позвонить ему не хочешь?
– Звонила, – не собираюсь признаваться, что таких звонков было уже больше десятка. Как и отправленных Максиму сообщений. И ни одного ответа. – Задержался на смене наверно. Ты же знаешь, какая у него работа.
– Главное, чтобы ты это знала, – подруга пожимает плечами. – И была согласна с тем, что он может не явиться на твой день рожденья. Из-за работы, разумеется.
– Конечно, из-за работы! – перевожу взгляд на темнеющую за окном улицу. Ветер треплет голые кроны деревьев, и в тусклом свете ночных фонарей они кажутся мрачными растревоженными тенями. Настроение с каждой минутой становится все хуже и хуже. Тут не до праздника уже, внутри бурлит обида вперемешку с волнением. Ну куда же он пропал на самом деле? Договаривались же, обсудили все много раз. Сам предложил поехать в этот ресторан и отпраздновать здесь, чтобы мне не пришлось возиться с готовкой. А теперь мы с Ирой сидим тут, а его носит непонятно где. И телефон молчит.
– Вер, ну друзьям его позвони, коллегам. Кто-то же должен что-то знать, – подруга тянет через стол руку, накрывая мою ладонь. Наверняка заметила, что места себе не нахожу. Хотя как это можно не заметить? Я изо всех сил стараюсь улыбаться, болтаю о какой-то ерунде, но сосредоточиться все сложнее. Мысли разбегаются в стороны, путаются, и приходит одна дурнее другой. А звонить кому-то еще… стыдно же. У меня день рожденья, и большинство друзей Максима об этом знают. Язык не поворачивает признаться, что мужа до сих пор нет в ресторане, где мы собирались отпраздновать.
