Единственная для зверя

Я ненавидела себя за то, что хотела жить… после всего, что сегодня произошло. Это существо… Я не знала, как его назвать про себя. Мужчина? Да, им он, определенно, был тоже, как оказалось. Но только частично. Зверь? Им даже больше, чем человеком.

Губы растянулись в кривую изможденную усмешку – я же знала, куда еду. Вот и получай, Ари, что заслужила. Я всхлипнула и зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, и зверь снова зашевелился – прошелся горячими пальцами вдоль позвоночника и впутался ими в волосы, но ничего не сказал. Он уложил меня на себя и обнял, пытаясь согреть.

Я осознала это только сейчас, когда сердце перестало колотиться в животе. Мне казалось, кроме него там, внутри, ничего не осталось. Сначала решила, что от меня вздумали избавиться. За что? Ответа не было.

Жизнь сузилась до объятий мужчины. Я физически чувствовала каждый ее миг, будто ровная линия вдруг стала пунктиром и нерешительно чертила оставшееся мне время ударами сердца.

Тепло, наконец, стало проникать под кожу, и меня начало уносить в забытье. В мыслях оживали картинки, еще недавно раскрашенные радужными надеждами, а сейчас – обесцвеченные суровой реальностью.

– Медведь следит за ней…

– За кем?

– За новой уборщицей. Девчонкой с плеером.

– Точно, да… Хорошенькая такая…

– Да-да…

– Уверен? То есть, он правда может на нее реагировать не просто так?

– Может. Слышал, они могут выбирать сами…

Я не был уверен, что вернулся. Но начал различать голоса. Только когда? Сегодня? Вчера? Месяц назад? Все смешалось в грязное месиво из обрывков чувств, воспоминаний, звуков и запахов. И из всех запахов я выделял ее – тонкий, едва слышимый. Он дергал нервы, щекотал ноздри и… бил набатом в пах, рождая жажду, которую не утолить водой. Я судорожно втянул воздух, сглатывая, и открыл глаза.

Возле клетки стояли двое. Один высокий, почти старик. Второй – какой-то смуглый тип. Глаза у него блестели нездорово. И сам он казался мне отчего-то больным насквозь. И вонял так, что я снова уткнулся носом в подстилку, спасаясь в запахе, который вдруг стал всей Вселенной, будто натянутая нить между забвением и жизнью. Я даже не сообразил, что мыслю вполне здраво. Наверное, я давно соображаю… просто… не замечал этого.

– Притащите ее к нему в клетку, – решительно приказал старик.

– Но мы подбирали полгода… Столько девок он тут порвал…

– Да плевать. Если смотрит за ней, как тебе кажется, нельзя не проверить. Мне нужны результаты. – На немую паузу понизил голос: – Сегодня. Только по-тихому. Чтобы не орала сильно на весь корпус, а то после той ночи у меня куча вопросов от персонала. Они уже не верят, что мы просто содержим оборотней.

Что он несет? Я слушал, но с трудом понимал. Где я вообще?

Шаги стихли, и я будто снова выпал в свое забвение. Просто дышал, пытаясь хоть как-то зацепиться разумом за тело, вспомнить, как это вообще делается… Шло время, и все больше прояснялось в голове. В мозгу мельтешили обрывки картинок, заблудившихся в памяти. Я помнил себя. Мне… тридцать… тридцать три, кажется. И меньше всего я думал, что могу оказаться в таком месте. Сколько я тут? А сколько я в звере? Невозможно. Как я вообще тут оказался? Лапу что-то тянуло, и я открыл глаза – катетер. Меня чем-то ширяют. Поэтому так плохо… И поэтому столько злости внутри. Я тихо зарычал, только чужой крик вдруг ударил по ушам. Непонятно почему, но остаться равнодушным не вышло. Я метнулся к прутьям и заревел. Ответом мне стала настоящая истерика бьющейся в руках охранников смутно знакомой девчонки.