Комдив. От Синявинских высот до Эльбы - Борис Владимиров

Комдив. От Синявинских высот до Эльбы

Страниц

170

Год

2010

От защиты Ленинграда до операции «Багратион», от кровавого ада на Синявинских высотах до триумфального прорыва Висло-Одерской операции, история этой книги столь уникальна, как сам автор. После битвы за Прибалтику и преодоления Ильменского моста, командир 311-й стрелковой дивизии 1-го Белорусского фронта, влился в сердце Германии, став одним из первых, кто вступил на поле битвы. За его мужество и героизм Владимиров был награжден званием Героя Советского Союза.

Однако, судьба его мемуаров была сложной. Мемуары, основанные на фронтовом дневнике комдива, оставливались в тени на протяжении долгих лет. Разрушительную честность и откровенность Владимирова никто не решился опубликовать при его жизни. Он был так строго и беспощадно откровенен, не скрывая ни ошибок командования, ни случаев пренебрежения и неспособности, что его воспоминания оставались в ожидании публикации на протяжении более трех десятилетий.

Теперь, наконец, читатели имеют возможность окунуться в пронизывающий исторический рассказ, написанный офицером, который прокладывал путь к победе своими собственными жизненными рисками. От первых дней войны до последних мгновений на поле битвы, автор многое поведает о славных победах и тяжелых потерях, о том, какое значение имели тактика и решительные действия на исходе войны. Его откровенные и яркие воспоминания станут неотъемлемой частью истории Большой Отечественной войны, позволяя нам глубже понять стойкость и силу духа наших предков, которые испытали все ужасы этой страшной войны.

Читать бесплатно онлайн Комдив. От Синявинских высот до Эльбы - Борис Владимиров

Лето 1941 – начало весны 1942 г.

Весть о войне застала меня в Красноярске, в 365-м стрелковом полку на должности заместителя командира полка по строевой части. Молнией пронеслась по военному городку мрачная новость, подняла всех на ноги, завертела и закружила. В одно мгновение дома и казармы превратились в растревоженный улей, все как-то сразу нарушилось и изменилось. Мирная жизнь с ее повседневными заботами отодвинулась далеко назад, и между привычным вчера и неизвестным, тревожным завтра легла огромная пропасть.

Положение на фронтах войны с каждым днем ухудшалось, но начавшаяся в полку мобилизационная горячка отвлекала от неприятных переживаний, связанных с военными неудачами.

За полгода до начала войны командиром нашего полка был назначен полковник Иванов. Без военной подготовки, с низким уровнем общего образования, он из уполномоченного Особого отдела при какой-то воинской части назначается сначала начальником отдела кадров Сибирского военного округа, а затем его направляют к нам, командиром полка. Работать с ним было трудно. Ничего не понимая в обучении войск, не разбираясь в делах боевой подготовки, он толком ни во что не влезал, а порхал, словно бабочка, с одного вопроса на другой. Дивизионное начальство, видя его полную некомпетентность, просто махнуло на него рукой.

В первый день войны, почувствовав серьезность и ответственность положения, Иванов, при молчаливом согласии командира дивизии, поторопился самоустраниться. В связи с этим командир 119-й стрелковой дивизии приказал мне возглавить работу по отмобилизованию полка. Когда она была выполнена и мы готовились к погрузке в вагоны, я получил телеграмму из штаба Сибирского военного округа о немедленном выезде в округ в связи с новым назначением.

Командир дивизии дважды обращался к командующему войсками округа с просьбой оставить меня в полку вместо совершенно растерявшегося Иванова, но из этого, к сожалению, ничего не получилось. Командующий был неумолим. Этот неожиданный вызов в последний момент перед отправкой полка на фронт, под впечатлением царившей в стране в те годы обстановки, я расценил как акт политического недоверия.

Отправляясь в Новосибирск в штаб округа, я покидал две семьи: одна – это жена и дочь, ученица 9-го класса, а другая – полк. Сидя ночью в полупустом пассажирском вагоне, после напряженных дней работы, оторванный по неизвестно каким причинам от своего полка, я чувствовал себя одиноким, незаслуженно обиженным и, естественно, нервничал. Пытался заснуть, но в голову назойливо лезли тяжелые мысли. Болела душа и за себя, и за других, и за нерадостное настоящее. Неужели даже в такой критический момент, думал я, когда решается вопрос о судьбе Родины, когда надо объединять людей и поднимать народ на смертельную борьбу с противником, будет продолжаться неразумная политика подозрительности и огульного недоверия к людям. Эта ночь стала ночью тяжких дум и размышлений. Все, что долгое время накапливалось в душе, требовало ответа.

Почему наша армия, оставляя противнику целые районы с многомиллионным населением, все дальше и дальше отходит в глубь страны? Это был один из мучительных вопросов, к которому не раз приходилось возвращаться.

Выступление Сталина по радио 3 июля 1941 года не давало ответа ни на этот, ни на многие другие вопросы. Оно было рассчитано на наивных или отупевших от последовательно проводимой политики оглупления людей. Массовые репрессии наиболее подготовленных и талантливых людей в армии значительно подорвали ее боеспособность. Не хотелось верить, что армия настолько ослаблена, что не в силах остановить противника. Тогда только очень немногие знали, что неподготовленность страны к войне и наши первые крупные поражения имели место в силу ряда других причин, и главным образом из-за порочной системы управления страной. Азиатский режим Сталина естественным образом лишал инициативы ответственных лиц, сковывал их деятельность и, по сути, превращал в пешек. Поэтому многие вопросы государственной важности или не решались вообще, или решались очень робко, с постоянной оглядкой назад.