Вокруг света в восемьдесят дней

Дом под № 7 в Савиль-Роу, Борлингтон-Гарденс, где в 1814 году умер Шеридан, в текущем 1872 году занят был Филеасом Фоггом, эсквайром, одним из самых странных и самых выдающихся членов известного лондонского клуба, называемого Reform Club, хотя, по-видимому, он поставил себе задачей не делать ничего такого, что могло бы обратить на себя внимание.

Итак, место одного из величайших государственных людей, которыми гордится Англия, занял Филеас Фогг, лицо загадочное, о котором не знали ничего иного, только что он отличный человек и один из самых красивых джентльменов высшего английского общества.

Говорили, что он похож на Байрона, – головой, ибо и ноги у него были безукоризненные, – но на Байрона бесстрастного, охладевшего, который мог бы прожить тысячу лет и не состариться физически.

Несомненно Англичанин, Филеас Фогг может быть и не был лондонским уроженцем. Его не видали никогда ни в банке, ни на бирже и ни в одной из контор Сити. Ни бассейны, ни доки Лондона не принимали никогда ни одного судна арматором, которого был бы Филеас Фогг. Этот джентльмен не участвовал ни в каком административном комитете. Имя его никогда не раздавалось ни в коллегии адвокатов, ни в Темпле, ни в Линкольнс-Инне, ни в Грейс-Инне. Никогда не произносил он речей, ни в Канцлерском суде, ни в суде Королевиной Скамьи, ни в казначействе, ни в верховном суде. Он не был ни промышленник, ни негоциант, ни купец, ни земледелец. Он не был членом ни одного из институтов, ни одного из обществ, которыми кишит столица Англии, начиная от общества Armonica, до энтомологического общества, основанного главным образом с целью истребления вредных насекомых.

Филеас Фогг был членом Реформ-Клуба – вот и все.

Кто удивился бы, что столь таинственный джентльмен принадлежит к членам этой почтенной ассоциации, тому отвечали бы, что он вступил туда по рекомендации гг. братьев Баринг, у которых он имел открытый кредит. Это придавало ему особенное значение, так как чеки его уплачивались немедленно в его текущий счет.

Был ли богат этот Филеас Фогг? Несомненно. Но каким образом он разбогател, – этого не могли сказать люди самые сведущие, и мистер Фогг был последний, к которому можно было бы обратиться с расспросами по этой части. Во всяком случае, он не был расточителен, хотя не был и скуп, ибо повсюду где недоставало поддержки на какое-нибудь дело полезное, благородное или великодушное, он доставлял ее молча, и даже, когда было возможно, скрывая свое имя.

Вообще трудно было найти джентльмена менее сообщительного. Он говорил сколько возможно меньше, и казался еще более таинственным по своей молчаливости. Тем не менее жизнь его была у всех на виду, но то что он делал было до такой степени математически однообразно, что воображению и разгуляться было не над чем.

Путешествовал ли он? Весьма вероятно, ибо никто лучше его не знал карты земного шара. Не было такого отдаленного угла на земле, о котором бы он не имел самого точного понятия. Иногда в нескольких словах, кратких и ясных, он поправлял бесчисленные толки, ходившие в клубе о путешественниках заблудившихся или пропавших без вести; он указывал на действительные вероятности, и слова его нередко казались внушением какого-то предвидения, того что называют «вторым зрением», так как события под конец всегда их оправдывали. То был человек, который должен был путешествовать везде, по крайней мере, в воображении.