Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Deus conservat omnia – Бог сохраняет все.

Геральдический девиз рода Шереметевых

Искусство давно перестало быть магией. Сегодня это, как ты вполне верно заметил, предварительный сговор.

В. Пелевин

Жизнь – такая система, где все загадочным образом и по какому-то высшему плану закольцовано.

Ю. Трифонов

В оформлении обложки использованы фрагменты рисунка Владимира Лебедева 1917 года из собрания автора.

© А. А. Васильев, 2021

© ИД «Городец», 2021

© П. П. Лосев, оформление, 2021

Лежащая перед вами книга получилась случайно. Более всего она похожа на незапланированного, но желанного ребенка.

Сызмальства мне казалось, что настоящий мир устроен не так, как о нем рассказывают взрослые, а совсем наоборот. Даже любимый роман Гюисманса, который я перечитывал несколько раз, как только открыл социальные глаза, назывался – «Наоборот». Нацепив очки, я открыл для себя другую книгу того же автора – «Без дна», которую откладывал только ради «Голема» Майринка, «Заупокойной мессы» Пшыбышевского и прочих тому подобных сочинений, описывающих изнанку реальности.

В школе и в институте мои подозрения относительно фиктивности видимого жизнеустройства только усилились, а наступившая перестройка доказала, что я был прав. Последовавшее затем «вставание с колен» подтвердило, что я был прав вдвойне. Все обстоит совсем не так, как кажется на первый взгляд. И на второй, впрочем, тоже. Не говоря уж о третьем и четвертом.

В профессиональном отношении меня более всего интересовал феномен двойников. Психопатологическая схоластика записывает эти своеобразные переживания «подмены» в число банальных симптомов страшной болезни, но мне всегда представлялось, что за поверхностью явления просвечивает иная сущность.

A realibus ad realiora – «от реального к реальнейшему» – «Другая жизнь и берег дальний», как писал Пушкин, куда не проложено прямых позитивистских дорог.

Только музыка и поэзия. Или молчаливые афонские исихастские практики, гурджиевские «движения», суфийские танцы дервишей, холотропное дыхание и запрещенные вещества. Эти методики, однако, в основном продают билеты в один конец или отличаются досадной мимолетностью. Остановить мгновение нельзя без помощи темных сил. Отзвучав, несмотря на все попытки ретенции удержать ее в душе и сознании, мелодия исчезает навсегда. По словам Хаксли: «Музыка это доказательство: Бог существует. Но только до тех пор, пока звучат скрипки». Однако проникнуть в то лишенное времени и пространства место, где она хранится, мы не можем. Разве что ненадолго заглянуть через какую-нибудь картину.

Отец Павел Флоренский называл икону «окном в мир горний». На такие высоты по многим причинам я рассчитывать не мог, поэтому мне оставалась живопись, также, по словам философа, претендовавшая на то, чтобы «вывести зрителя за предел чувственно воспринимаемых красок и холста в некоторую реальность». В таинственную область, лишенную хода времени. Туда-то мне и хотелось попасть. Или хотя бы заглянуть одним глазком.

Но на моем пути стояло одно препятствие – сомнение в подлинности увиденного. И речь не шла об иллюзии или галлюцинации.

«…живописное произведение разделяет со всеми символами вообще основную их онтологическую характеристику – быть тем, что они символизируют. А если <…> произведение никуда за себя самого не выводит, то не может быть и речи о нем как о произведении художества; тогда мы говорим о мазне, о неудаче»