Бумажник

Юля возвращалась домой из школы и несла с собой две пятёрки, индивидуальное задание по литературе и отвратительное настроение. Настроение ей в очередной раз испортили одноклассники. Редко бывало, чтобы оно портилось не из-за них. Они весь день смеялись над её старым, совершенно не модным и покрытым катышками свитером. Несколько лет его носил кто-то другой, а потом бесплатно выложил на «Юле», так как выбрасывать было жалко.

Юля надела его потому, что утром, когда собиралась в школу, по телевизору передали штормовое предупреждение от МЧС. В нём говорилось о понижении температуры, сильном ветре и гололедице, и чтобы не околеть, она оделась настолько тепло, насколько позволял гардероб. Но одноклассники, некоторые из которых тряслись половину первого урока, отходя от гнева зимы, не оценили и дали ей новое прозвище – дровосек.

Юля пребывала в полной убеждённости, что все смеющиеся над её свитером – полнейшие тупицы. Но менее грустно от этого не было.

Обычно она шла из школы не одна, а с младшим братом Егором. Он учился в третьем классе и так как освобождался раньше сестры, которая пыталась не сойти с ума в шестом, оставался в продлёнке и там ждал своего часа отправляться домой. Из продлёнки его забирала Юля. Но в этот раз Егора там не оказалось, а учительница сказала, что за ним пришла мама.

«Наверно, что-то произошло на работе», – подумала Юля. В прошлый раз, когда мама вернулась с работы слишком рано, у них на заводе произошёл пожар. Ничего серьёзного, но весь цех эвакуировали и отправили домой.

Юля подтянула шарф повыше. Если бы она могла видеть сквозь предметы, то натянула бы его на глаза. Холодина была несусветная, словно зима хотела отыграться за вялое начало и плюсовую температуру в конце ноября. А ноябрь Сибири по праву можно считать первым месяцем зимы, когда летят первые снежки, седлают головы шапки, а слова изо рта выходят с паром.

Разбушевавшаяся к середине дня метель то подгоняла Юлю вперёд, как веник кошку, то пыталась сдуть её в сторону и похоронить под сугробами. Иногда порывы были настолько сильными, что Юле казалось, ещё немного, и она отправится в полёт над Малумском в снежных круговертях.

Она шла с опущенной головой и не видела, что приближается к ледяной полосе на низеньком пригорке. Утром на пути в школу Юля не заметила эту полосу и поскользнулась на ней, но смогла удержаться на ногах и уберегла себя от синяков. А вот Егору, как и всем мальчикам его возраста, на синяки было плевать. Он с разбегу прокатился по льду два раза и собирался прокатиться третий, но сестра, схватив брата за куртку, сказала, что нужно торопиться, иначе они опоздают в школу.

Теперь если бы Юля смотрела, куда идёт, то обязательно обошла бы опасный участок. Но она наблюдала за носками своих старых ботинок, которые этой зимой уже начинали давить на пальцы, хотя ещё прошлой были немного велики. Ступив на лёд, её нога поехала, взмыла вверх, и Юля, совершив батман, больно грохнулась на пятую точку.

«Вот блин! – подумала она, скривившись от боли и потирая ушибленное место. – Что ж такое-то? Что за день сегодня?» Она огляделась, убедилась, что ни один чужой глаз её не видит, и врезала снегу ладонью за то, что уронил её.

Во время приземления у неё слетел шарф. Она натянула его обратно и поднялась.