Сверхновые

© Виктория Ушакова, 2020

ISBN 978-5-0050-7928-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кто она? Божество.

Кто он? Человек. Родившийся, смертный, 120 лет назад получивший отсрочку того, что ему было суждено. Он прожил жизнь в пламени и зависти, зная, что может быть по-другому: может быть, что человек становится выше жизни и смерти. Ведая эти пути, Андрей Беляевский должен был доживать, смирившись, что его амбициям одна дорога – с вершины горы в прах на ветру. Он планировал будущее без себя, и оно начнётся уже завтра, потому что сегодня – его последний день.

Что он уготовил ей – небесной княгине Амитерет? Мардуку, Кецальмеку? Сопдет?

Что человек сотворил с богами! Он умрёт, а им ненавидеть друг друга ещё больше! Они тонули в море яда, а он наступил им на головы!

Он пригласил её попрощаться. Дерзко назначил время – в семь.

В 7:00 утра 12 апреля 1961 года.

Госпожа Май Комацу вышла из машины, готовая наговорить Андрею гадостей. Она сама захлопнула дверцу. Сказала, чтобы её не сопровождали. Она подняла крупный багровый кленовый лист и, крутя его за подсохшее основание, неторопливо зашагала под багровыми пологами по багровой реке к дому, где Андрей сегодня порадует весь мир.

Идти было недалеко, и Май, почувствовав, что запах цветов Андрея перерос в химическую атаку, оторвалась от созерцания листа. Она остановилась на дорожке, заливающейся потоком крови во внутренний дворик, полный облаков гортензий и олеандров.

Символично, что его любимые цветы способны убивать каждой своей частью. Это сад спрятавшейся за красотой смерти, уснувшей до тех пор, пока глупцы не захотят узнать её вкус. Андрей тут давно неподходящий хозяин – он некрасив. Он страшен будто владыка загробного царства. Его суть вся уже снаружи – чёрный гной Отторжения сбросил волосы с головы и местами оголил розовеющий череп, выел веки и глаза, пробороздил гнилые щёки до основания и шею – до дыр, превратил в сочащееся зубастое месиво то, что было губами, дёснами, языком.

Он развалился на скамеечке в своей неизменной чёрной юкате со снегом, и расставил ноги словно для того, чтобы хорошо было видно вздрагивающую чёрную лужу под ним.

Красные точки горели в наполненных гноем глазницах.

Андрей смотрел на неё.

Май сказала бы, что он отвратителен, если бы господин Мардук не проходил через это в каждом проявлении. Андрей был ещё в форме. В прямом и переносном смысле. Он не успел разложиться до состояния супа с костями. Он мог двигаться. Рукой в пятнистом бинте, держа карандаш, как ступку, Андрей молол им в толстом блокноте у себя на бедре.

Перед ним Май уронила лист себе под ноги и сказала:

– Сегодня рождённый не летать поднимется выше небес, и это будете не вы, господин Беляевский. О нём будут писать и говорить все. Ни один человек в мире под солнцем не узнает, что вы были и вас не стало, и ни в одной даже самой паршивой газетёнке не появится сожаление о вас. В Аменти ваше имя будет проклято, и все вас забудут.

Беляевский поднял блокнот, развернул.

«Я знал, что вы это скажете. Ану будут помнить всё».

Май засмеялась. Он мог написать это к любым её словам.

Он уже трудился на следующем листочке.

– Господин Беляевский, я жду, что вы сообщите, зачем позвали меня. Если это окажется решением указать на местонахождение Шкатулки Белет, я не буду держать на вас зла. Мы попрощаемся теми, кто заключили договор и не обманули друг друга.