Идеальная Изменённая

Так, кажется, кто-то вчера перебрал. И все было бы отлично, если бы этим кем-то была не я. Лежу, но все равно испытываю легкое головокружение и зачатки головной боли, а в горле пересохло так, будто я неделю не пила. И я сейчас не про алкоголь.

Пить… как же хочется пить.

Кровать подо мной настолько жесткая и неудобная, что болит все тело. С теплом вспоминаю свою родную кровать с удобным матрасом и понимаю одно – я не дома. Но где же я тогда? Ничего не понимаю, почему я не дома? Пытаюсь вспомнить, как уходила из клуба и куда отправилась потом, но… не помню. Ладно, это меньшая из моих проблем. Во-первых, нужно встать с ужасно неудобного спального места, а во-вторых, поскорее найти воды, иначе эта жажда меня доконает. Еще надо бы раздобыть аспирин, потому что головная боль, кажется, с каждым мгновением становится только сильнее.

Наконец открываю глаза. Что еще за черт? Почему так темно? Даже шторы с эффектом блэк-аут не дают такого эффекта. Вообще ничего не вижу. Пытаюсь поднять руку, но больно ударяюсь ею обо что-то твердое.

– Ай, – вскрикиваю невольно.

Не поняла. Звук какой-то приглушенный, будто я нахожусь в закрытом пространстве. В горле пересыхает еще сильнее, а сердце отбивает чечетку. Пытаюсь успокоиться, уверена, паниковать рано.

Начинаю ощупывать пространство вокруг себя. Сначала движения медленные, но чем дальше, тем лихорадочнее они становятся. Уже через несколько секунд прихожу к неутешительным выводам. Похоже, я в закрытом ящике. Дыхание перехватывает, стараюсь отогнать нарастающую панику, но у меня это получается очень плохо, точнее почти совсем не получается. Почему я в ящике? А главное, как я здесь оказалась? Кто-то решил меня разыграть столь странным способом? Но кто и для чего?

Дышу настолько часто, что чувствую, насколько горячо дыхание, хрипом вырывающееся из горла. Перед глазами мелькает картинка, как меня кладут в гроб и заколачивают крышку. Боже, нет! Я ведь не могу быть в гробу? У меня нет таких друзей, которые посчитали бы такой розыгрыш забавным. Чувствую, как в горле образуется комок, а обжигающие слезы накатывают на глаза и готовятся неудержимым потоком прорвать плотину. Но мне нельзя плакать, иначе я впаду в истерику, из которой никогда не выберусь.

Нестерпимая жажда, мучившая меня всего минуту назад, забыта. Сейчас в приоритете кое-что поважнее.

– Эй, что происходит? – голос дрожит и звучит глухо, несмотря на старания держать себя в руках, слышу в нем нотки паники. – Это не смешно! Вытащите меня отсюда! Эй, меня кто-нибудь слышит?

В ответ тишина. Гробовая… И это не способствует успокоению.

Пытаюсь собраться с мыслями и отдышаться, чтобы привести голову в порядок.

Глубокий вдох. И протяжный выдох.

Еще раз. И еще.

Не помогает.

Надо отогнать панику и и все обдумать. Но проще подумать, чем сделать. Скорее всего все не так страшно, как могло показаться. Несколько раз стучу по деревянной крышке и зову людей снаружи на помощь. Воображение рисует стоящих рядом с ящиком людей, умирающих от смеха, и во мне поднимается такая ярость, что паника отступает на последний план.

– Открывайте, черт возьми! – ору что есть сил и бью ладонью по крышке.

Когда никто не отвечает, провожу трясущейся рукой по лицу и понимаю, что мне становится трудно дышать. И это вовсе не потому, что я устроила тут приступ истерики, точнее, не только из-за этого. Скорее всего ящик герметичен, и в него не поступают новые порции кислорода. От этой догадки легче мне не становится. Надо что-то делать, иначе очень скоро здесь закончится кислород, и я могу умереть. В глубине души надеюсь, что шутник одумается и вытащит меня отсюда, но сейчас я могу положиться только на себя.