Из «Автобиографии»

Жанр: Зарубежная публицистика / Биографии и мемуары

Автор

Страниц

Год

2021

Марк Твен, выдающийся американский писатель и журналист, сформулировал уникальное требование к своей автобиографии. Он постановил, что его речь должна быть услышана только после его смерти. И вот спустя сто лет, согласно его завещанию, мы наконец получаем доступ к сокровищам его личных размышлений.

Компиляция под названием "Из "Автобиографии"" является полным прощальным разговором Марка Твена с читателем. Здесь он искренне делится своими мыслями о жизни, судьбе, мире и обществе, дружбе и любви. Все это представлено без влияния внутренней или внешней цензуры, так же, как пожелал сам автор. Внося дополнительную глубину истории, данное издание содержит главы, переведенные Абелем Старцевым и Ниной Дарузес.

Эта книга - настоящая сокровищница мыслей Марка Твена, принимающая нас в недуг и мудрость сего прекрасного автора. Теперь нам дана возможность узнать его искренние мысли, харизматический голос и глубокий взгляд на жизнь. Используя свою могилу в качестве амбара, Марк Твен позволяет нам прикоснуться к его неподдельной иронии и проницательности. Он открывает перед нами дверь в свой ума и сердце, предлагая уникальный взгляд на мир, которым он жил. И это знание заставляет нас задуматься о сути человеческого существования и нашем собственном пути в этом мире.

Читать бесплатно онлайн Из «Автобиографии» - Марк Твен

* * *

Предисловие

[Из могилы][1]

(в переводе А. Старцева)

Когда я пишу эту «Автобиографию», я ни на минуту не забываю, что держу речь из могилы. Это в самом деле так: меня не будет в живых, когда книга выйдет в свет.

Я предпочитаю разговаривать после смерти, а не при жизни, по весьма серьезной причине: держа речь из могилы, я могу быть откровенен. Когда человек берется за книгу, в которой намерен рассказать о личной стороне своей жизни, одна лишь мысль, что эту книгу будут читать, пока он живет на земле, замкнет ему уста и помешает быть искренним и до конца откровенным. Никакие усилия ему не помогут, он вынужден будет признать, что поставил перед собой непосильную задачу. Самое искреннее, и самое свободное, и самое личное произведение человеческого ума и сердца – это любовное письмо: пишущий уверен, что никто посторонний никогда не увидит его письма, и это дает ему безграничную смелость в признании и в выражении своих чувств. Порою случается так, что обманутая девушка обращается в суд, и тогда письма становятся достоянием гласности. Когда автор любовного признания видит свое письмо в печати, он испытывает невыносимое чувство неловкости. Он понимает, что никогда и ни за что не раскрыл бы так своего сердца, если бы думал, что пишет для посторонних. В письме нет ничего, что его позорило бы, ни единого слова, которое можно было бы счесть неискренним или лживым, но все равно – он никогда не позволил бы себе такую откровенность, если бы знал, что письмо попадет в печать.

Мне показалось, что я тоже смогу писать свободно, откровенно и без внутренних преград – так, как пишут любовное письмо, – если буду уверен, что никто чужой не увидит того, что я написал, до той поры, пока я не лягу в могилу, бесчувственный и равнодушный.

Марк Твен

[Джейн Лэмптон Клеменс]

(в переводе Н. Дарузес)

Это была моя мать. Когда она умерла в октябре 1890 года, ей было почти восемьдесят восемь лет, – возраст преклонный, и какая стойкость в борьбе за жизнь для женщины, которая в сорок лет была такого хрупкого здоровья, что ее считали безнадежно больной и приговорили к смерти. Я хорошо ее знал в первые двадцать пять лет моей жизни; впоследствии я виделся с ней редко, мы жили далеко друг от друга. Я не собираюсь о ней писать, хочу просто поговорить о ней – дать не официальную историю, а только отрывочные картины из этой истории; если можно так сказать, изобразить в моментальных снимках ее характер, а не весь ее жизненный путь. Собственно говоря, ничего замечательного в ее жизни не было, но человек она была очаровательный, прекрасный и внушающий любовь.

Куда исчезает то множество человеческих фотографий, которые должны бы запечатлеться у нас в сознании? Из целого миллиона фотографий этого первого и самого близкого друга, которые с юных лет должны были запечатлеться в моей памяти, осталось только одна, ясная и четкая. С тех пор прошло сорок семь лет; ей было тогда сорок лет, а мне восемь. Она держит меня за руку, и мы стоим на коленях у постели умершего брата, который был двумя годами старше меня, и слезы катятся без удержу по ее щекам. Она стонет. Это немое свидетельство горя, вероятно, было ново для меня, потому что оно произвело на меня сильное впечатление – впечатление, благодаря которому эта картина и до сих пор не потеряла силы и живет в моей памяти.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: