Кофе из треснувшей чашки

– Ты что здесь делаешь?

– А что, нельзя? Ваше море?

– Нет, не мое

Антон почувствовал растерянность и досаду.

Ну вообще-то его море!

Так он для себе решил. Что будет гулять по своему берегу ночью, ни о чем не думать, только ноги переставлять. Иногда спотыкаться, останавливаться. При этом еще отчетливей слышать свое море. И никого не встретит конечно, не придется ни на кого ворчать или здороваться. Знакомиться.

Он что, о многом просил?

Неужели и это не могут ему дать?

Кто должен «давать» Антон не задумывался.

Лишь поджал губы, заталкивая несправедливое в общем-то возмущение. И решил отправиться дальше. Или даже назад. И продолжить делать вид, что никакого мальчика в темноте он не заметил.

Да, определенно, так и надо поступить…

И сел рядом с пацаном на влажный песок.

Поморщился, вытащил из-под себя крупный гладкий камень. Их смешно называли «голышами» и днем они жалили ноги, разогреваясь на ярком солнце сильней, чем желтые мелкие песчинки. А ночью наоборот, делались ужасно холодными.

Мальчик отодвинулся.

– Чего вам? Вы маньяк что ли?

– А был бы маньяком – думаешь сказал бы правду? – хмыкнул мужчина, – Вот потому я тебя и спросил, что делаешь здесь? Один. Мало ли кто на тебя наткнется. Почти полночь.

Он нажал на кнопку смарт-часов и продемонстрировал вспыхнувшие цифры.

– Родители переживают, наверное.

– Нет.

Коротко и ясно.

И таким тоном, что сомнений не осталось – действительно не переживает никто.

Антон поморщился. Вздохнул. Вот оно ему надо? Чужие проблемы? У него и своих столько, что пришлось сбежать подальше, пока не утонул в них. Уж лучше в море…

Но непонятное чувство противоречия заставило продолжить разговор:

– Ну даже если не переживают, своя вроде голова на плечах есть. И ею надо думать иногда. Что стоит делать – а чего нет. Вроде не маленький. Уже двенадцать наверное

Антон вспомнил, что в этом возрасте ему ужасно нравилось, когда взрослые считали его старше. Польстил, конечно. Даже в неярком отражении дальних фонарей и луны мальчишка выглядел младше. Щуплый, босой, вихрастый, в кособокой какой-то футболке и драных джинсовых шортах. Он притащил с собой целый пакет жареных семечек и шуршал этим пакетом, хрустел и выплевывал шелуху.

– Девять мне, – буркнул юный собеседник. Но вполне довольно.

– Я Антон.

– Бубл… Боря.

– БублБоря? – наиграно удивился мужчина. – Или Борис Бублик?

– Не надо меня только Бубликом называть. Это… это другие так могут. Не вы.

– Не буду, – согласился Антон. – Я и разговаривать-то не собираюсь. Просто с тобой посижу, ладно?

– Тогда зачем со мной, если не говорить? – удивился лохматый Борька, – Берег длинный, сидели бы где хотели.

– Иногда хочется рядом с кем-то. Хоть и молча. Так лучше. Понимаешь?

Пацан какое-то время посопел, но промолчал. Согласился. Продолжил шебуршать.

А уже после него, и Антон согласился со своими же словами.

Оказалось так и правда лучше. Сидеть рядом в темноте, молчать, слушать свое море, которое как-то неожиданно стало их… Для обоих.

Смотреть как почти плоско накатывают и поблескивают волны.

Два дня было прохладно и пасмурно в этом городке. Печально, подстать настроению Антона. А потом погода наладилась и случился настоящий южный вечер. Можно было снова прислушиваться к своим мыслям и тому, как живет море.

И кажется море тоже прислушивалось к их дыханию и тоже на них смотрело.