Илларион

Обратного пути нет.

– Приехали, – откуда-то издалека донесся голос, скрипучий, словно старая дверь на ржавых петлях. Совсем не тот голос, который Айзек привык слышать по утрам. Несмотря на грубость, так и сквозившую в каждой ноте унылого баритона, таксист проявил терпеливую учтивость и не подгонял пассажира в его неспешном возвращении в реальность. Еще несколько секунд писатель не отпускал ласковое сновидение из своих объятий.

Уважительное отношение, выказанное спящему, тронуло Айзека до глубины души. Признательность пробежала по струнам фантазерского сердца, но гармоничная вибрация благодарности в один момент погасла, стоило лишь вспомнить о включенном таксометре. Благочестие и добродетель, которыми Айзек наградил водителя, безвозвратно рассеялись, и писатель увидел перед собой обычного засранца, желавшего обобрать алкоголика в минуту сонливой беспомощности.

– Куда вы меня привезли? – с трудом выговорил Айзек. Он прикладывал заметные усилия, чтобы окончательно проснуться, и любые телодвижения давались ему нелегко. Пассажир лениво снял солнцезащитные очки, не служившие по своему прямому назначению в тот пасмурный дождливый день, и потер красные глаза. Мир в его истинных красках оказался невыносимым, и Айзек незамедлительно вернул «Рэй-Бэны» обратно на переносицу.

Снисходительная усмешка сверкнула в зеркале заднего вида.

– Желаете поменять конечную точку маршрута? – нарочито деликатно протарахтел водитель. Казалось, сажи в легких таксиста содержалось куда больше, чем в двигателе его дряхлого автомобиля.

– Ты меня слышал. Где я, черт возьми? – повторил Айзек, схватившись за голову.

– Книжный Уэллса.

Едкая дымка спиртного, застилавшая ранее легкодоступные участки памяти, безропотно расступилась перед магическим голосом прошлого, и Айзек вспомнил, какое дело ожидало его этим неприветливым серым утром. «Точно, книжный магазин Герберта Уэллса!» – празднуя маленькую победу над алкогольной интоксикацией, писатель мысленно воскликнул.

– Сколько я вам должен? – готовясь выйти, Айзек неловко пытался расправить мятую одежду, от которой несло дикой смесью самых мерзких ароматов запойной ночи – алкоголя, сигарет, пота и самоуничижения.

– Сто, – кинул водитель в ответ уверенно и бесстрастно. Пока Айзек похрапывал на заднем сиденье, он провел беглую оценку возможностей пассажира: шмотки аккуратного покроя, солидные часы на запястье, в руке бутылка виски, которую не стыдно выставить перед гостями из высшего света. Можно легко предугадать, что этот богатенький щегол и больше сотни фунтов выложит, лишь бы избежать утомительных препираний и побыстрее выбраться из вонючего салона на свежий майский воздух Лондона. Но таксист был нежадный, сотки вполне хватит.

– Капитан, память меня, может… и подводит, но мы же не из Ньюкасла сюда добирались? В этом я уверен куда больше, чем в том, что не заблюю напоследок роскошные сиденья твоей буржуазной кареты. Бери пятьдесят, и мы в расчете, – едва связывая одно слово с другим и сглатывая подкатывающую к горлу рвоту, выдавил из себя Айзек.

Водитель несогласно скривился.

– А как же пес? За него полагается доплата!

– Пес? О чем это ты? – писатель поскреб двухнедельную щетину, а затем опомнился и зашарил по карманам в поисках бумажника. Бежевый терьер Вилли с умудренной морщинистой физиономией послушно сидел на коврике между ног хозяина и смотрел на него глазами, выражавшими только смиренную усталость. Кажется, он прекрасно понимал, что попадет домой еще нескоро.