Старая книга

Он истребитель. На крыле у него несколько пробоин от крупнокалиберного пулемета. И одна – на кабине пилота. Одна стойка шасси слегка подвывернута… но он держится молодцом и подруливает к ангару.

Он не был настоящим истребителем. Он был истребителем на картинке в старой книжке. Страница сто семнадцать.

Много лет его рассматривали чьи-то глаза и трогали чьи-то пальцы. Были и совсем юные, и взрослые, и уже пожилые. При взгляде на картинку мальчишескими становились глаза и у взрослых, и пожилых, да и у некоторых девчонок.

Он помнил, как одни пальчики повзрослели, потом вернулись и показывали картинки с необычным самолетом уже другим… и он почувствовал, что этот тоже истребитель.

Приходилось рассматривать искоса. Обидно. Почему эти картинки показывают кому-то, а не ему? Он ведь совсем не чужой ни этим мальчишкам, ни тому, на чем они летают…

Немного угловатым почерком (наверное, паренек) на полях: «Знаешь, почему наша страница 146? Наш самолет на 117-й, тебе 14, а мне 15».

Красиво выведено (должно быть, девушка): «Я догадалась».

Он: «Поступил в летную школу».

Она: «Поступила на иняз».

Он: «Немного переквалифицируюсь. Не могу сказать на кого».

Она: «Я тоже… тоже не могу сказать».

Он: «Жалко, что наши каникулы никогда не совпадали…»

Она: по-немецки.

Он: по-французски.

И розочка. И еще одна, и еще…

Дальше ничего.

Командировка в небольшой городок.

Испытательные полеты. В местной библиотеке взял с полки довольно потрепанную книжку – значит, ее читают…

Запоем прочитал страниц сто до картинки с истребителем. Что-то было в этом самолете.

Брал книжку в полеты – пусть старый Як почувствует, что и сегодня машины что-то могут.

Пора домой. Зашел сдать книжку. А в библиотеке пожар. Вокруг говорили, что ее расформируют, откроют новую.

Книжка поехала в другой город.

Там подрастал мальчишка. Ему будет интересно.

Ему было обидно. Оно было в самом начале, но его никто не читал. Даже не заглядывал. У него не было картинки, да и на следующей странице не было.

В один из дней мальчишка, который его все время пролистывал, открывая томик сразу на середине, взял книгу и они с дедом куда-то поехали. Там они слушали пожилого человека, а потом мальчуган протянул книгу ему. Человек открыл на предисловии и прочитал его… и еще раз, и еще… пошептал губами имя того, кто его, предисловие, написал.

Потом вынул старинную ручку и, царапая страницу, размашисто расписался. Одним росчерком нарисовал самолетик – и вернул книгу мальчишке. Они ехали домой. У предисловия появилась надежда: у него была картинка. Может, к нему будут заглядывать.

Вообще-то, их не было в старой книге, но память, память о них была. Их помнили страницы 32 и 35, а может, и другие, хоть и не были так близки. Даже переплету как будто их не хватало. Никто не знал, что было на тех страницах. Вначале читатели на них не задерживались, а потом стали перечитывать по несколько раз, подчеркивать и выписывать что-то. В один зимний день пришли два серьезных, вдумчивых человека, взяли книгу с полки. Пытались закрасить что-то на страницах 33 и 34, но передумали. Вырезали целый лист острым перочинным ножом и бросили в печку.