Обречены на успех

– Катрин, ты занята?

– Не-а, сижу пинаю потолок и плюю в хуи…

– Тогда приходи скорее: Сами приехал!

– Слушай, я всегда рада слышать твой очень мелодичный, мать его, голос, но…

– Да-да, знаю, цивилизация дала нам мессенджеры, чтобы твои замечательные ушки не слышали никого лишний раз.

– Именно! Но я снова скажу это, чтобы ты отучился, блядь, звонить и рассказывать то, о чем можно было на-пи-сать, повторю еще раз для необучаемых – написать! – Онейрос отодвинул трубку настолько далеко от уха, насколько позволяла рука, но все равно слышал крик так, словно Катрин стояла перед ним.

– Ух, узнаю этот мелодичный голосок очаровательной фурии. Говорил же, надо было прийти к ней с шайкой цыган и начать кутить прямо у дверей.

– Боюсь тогда, Сами, одним криком бы не ограничилось. Обожди секунду.

Динамик телефона перестал транслировать проклятия на всю кухню, и молодой человек снова приставил его к уху.

– Так через сколько, говоришь, будешь?

– А я к названивающим мудакам в гости не прихожу…

– Как жаль… Придется нам распивать пугающе-алкогольные сувениры исключительно вдвоем…

– Ну не перебивай ты. Говорю же, я к названивающим мудакам не прихожу, но у вас буду минут через 40, если повезет, то 30.

– Ждем с нетерпением, злюка, готовь уста, буду тебя в них лобызать, – Сами перехватил разговор, пока его товарищ отошел, чтобы перевести дыхание и облегчить давление на мочевой пузырь.

– Господи, Сами, ты же финн, а не дед. Откуда в твоей речи эти слова? Нет, молчи, только, блядь, не начинай отвечать на этот вопрос. Потерпи немного, приду, и ты обязательно расскажешь эту леденящую кровь историю. Вешаюсь, скоро увидимся.

Онейрос вернулся на кухню с лицом, полным ангельского блаженства.

– Знаешь, секс – это очень круто, но опустошить мочевой пузырь, который уже начинал давить на простату – вне всяких похвал. Чувствую облегчение и воздушность походки.

– Как же великолепно ты это расписал… Пойду устрою смену почетного караула: напитку богов не очень нравится надолго задерживаться в человеческом теле, – в три размашисто-прыгучих шага Сами добрался до уборной, чтобы весь мир услышал, как гейзер может извергаться в однокомнатной квартире.

– Кстати о возвышенном, может быть, пока мы ждем нашу абсолютно спокойную и максимально уравновешенную подругу, бахнем еще по пивку? – Онейросу никогда не нравилось звучание его голоса, когда приходилось кричать, поэтому пришлось поближе подойти к открытой нараспашку двери туалета.

– Ты что, – а вот его друг никогда не стеснялся и не сдерживался от того, чтобы звучно и притворно-возвышенно повысить свой, – хочешь чтобы я, сын белых волков и потомственный охотник, позабыл все заветы благородных предков и… погоди секунду, проклятущие штаны с пуговицей вместо нормальной ширинки: скорее без пальцев и достоинства останешься, чем застегнешь, воот… итак, ты хочешь, чтобы я, сын…

– Да, именно. Я предлагаю тебе, чтобы не терять, так сказать, градус беседы, опрокинуть еще по пивку, а лучше парочку. Все издержки чести беру на себя, – пока он заканчивал фразу, Сами уже успел дойти до коридора и начать обуваться.

– Что же, тогда финансовый вопрос твоей возвышенной затеи мне придется взять на себя. И это не обсуждается. Не затем я ходил на три месяца в рейс за полярниками, чтобы просто смотреть на эти деньги, – Онейрос уже застегивал свое неизменно-черное пальто, которое, как он говорил каждому знакомому, всегда по погоде. – Кстати, у тебя нет в гардеробе чего-нибудь поярче? И так бледный, как сама старушка с косой, еще и прикид темный, как Африка.