Ты будешь счастлива, Оксана…

– Вся жизнь – хуйня! – любил повторять Стас, после рукопожатия при встрече со мной на старой работе. Это был рослый, круглолицый парень, плотного телосложения, с мальчишеским лицом, большими глазами и грустной улыбкой. Скрытая тоска томилась в этом молодом человеке, ему была свойственна быстрая смена настроения и хорошая работоспособность. Станислав не курил, но был слегка занудным, а своё невезение с женским полом глушил, что называется, «горькой».

Бригадир грузчиков четвёртого склада, где работал Стаська Рыбаков, которого звали Юрий Васильевич, пожилой и высокий мужчина, рассказывал мне, что у парня с головой не в порядке, что он тоже инвалид, как и я, а устроили его на работу по блату, потому что отец у Стаса бывший начальник Владимирской тюрьмы.

Несмотря ни на что, Рыбаков любил поговорить «за жизнь», но никогда на работе в нетрезвом состоянии не появлялся. Жил он недалеко от христианской церкви протестантов, в которую мы с покойной женой ходили больше года. Там же жила и одна из моих подружек Оля М., с которой я периодически имел интимные отношения.

После работы Стас заходил в подвал, где собирались местные алкаши. В подвале гремела на всю радиола; стоял старый теннисный стол, усеянный бутылками, на котором пьяницы по очереди «имели» свою собутыльницу Алину. Их «заправляла», здоровенный мужик, предлагал синюшку и Стасу, но тот молча выпивал полный стакан водки, разворачивался и уходил.

Ему не нужно было это пьяное порево, Станислав был хороший, настоящий пацан. Он хотел единственную и неповторимую, без детей, желательно девственницу, которая создана для взаимной любви. Такой же взаимной любви хотел найти другой мой приятель, умерший от очередного запоя в тридцать два года Санёк Васенин.

Шло время, минуло несколько лет, как мы вместе проработали на одном предприятии. А Рыбаков так и не нашёл себе подругу, хотя на работе девок было до чёрта. Они менялись быстро, по молодости надолго не задерживаясь. Одни уходили, приходили другие. Стас всё больше становился задумчивым и всё время повторял с грустной улыбкой: «Вся жизнь – хуйня»…

Он ждал только очередной зарплаты, чтоб опять уйти в тот «заветный» подвал, скинуться деньгами с пьяницами, и выпить стакан «лечебного» пойла.

Как-то, придя на работу, он показал мне свою руку с рваной раной.

– По стеклу долбанул, – сказал мне Стас, – отец довёл.

Мне было жалко парня.

Стас хорошо знал мою подругу в лицо, у которой почему-то было прозвище Рембо.

– Ольга тебе привет передавала, – с серьёзным взглядом говорил мне Станислав. – Ей передать?

– Передай, – отвечал я.

Вскоре предприятие наше развалилось, и Рыбакову пришлось уволиться. На прощанье он крепко пожал мне руку.

– Удачи тебе, Стас! – от души пожелал я ему.

– Вся жизнь – хуйня… – с той же грустной улыбкой ответил мне он.

Дай Бог, чтоб ему повезло!

I

– Какая ты красивая, Оксана, какая ты прекрасная! – восторгался темноволосый юноша, гладя нежное тело своей девушки. Он только сейчас потерял свою девственность, этот хрупкий, семнадцатилетний мальчик. А Окс в свои шестнадцать уже вовсю набиралась сексуального опыта. В действительности, это была обычная особа, знающая себе цену, но с хорошей, довольно привлекательной фигурой. Артём, так звали юношу, был сыном учителей местной школы. Отца его, преподавателя русского и литературы, а также классного руководителя в одном из старших классов, убили пьяные отморозки в позапрошлом году.