Операция Хаос

Чем пахнет детство? У каждого по-своему. У одних свежескошенной травой, у других влажной, намокшей под дождем сиренью, у третьих — пропитанным йодом и солью ветром с моря… Детство Катрин Леманн пахло овсяным печеньем. И это был самый приятный запах на свете.
Развязав полотняный мешочек, девушка выудила кругляшек печенья. Воздух наполнился ароматом меда и корицы. Осторожно, с благоговением, положила печенье на блюдце. Пока его трогать нельзя. Это ее приз, ее награда. Она съест его позже, сразу, как только закончит работу.
Каникулы в академии Шварцхольм заканчивались. Разъехавшиеся по домам студенты вновь спешили вернуться в альма-матер. Из длинных, облицованных серым кварцитом коридоров доносились шаги, а из внутреннего дворика звонкие голоса, которые тут же стихали при появлении преподавателей.
Катрин зажгла свечу в подсвечнике, разложила на столе в ряд остро заточенные перья и открыла потрепанную и покрытую многочисленными пятнами книгу. Сдвинув ее в сторону, она достала вторую, исписанную ее каллиграфическим почерком. Аптекарь Людвиг Штофф не отличался ни аккуратностью, ни хорошим почерком. Зато она сможет заработать несколько монет, переписывая его хозяйственные книги. На крупную покупку не хватит, но можно будет приобрести новые учебники и еще останется на чашечку ароматного шоколада в любимой кофейне на центральной площади Зэодора.
Поерзав на жестком стуле, девушка взяла в руку перо, на секунду замерла, настраиваясь и потянулась к чернильнице. Сильный удар сотряс дверь. Катрин вздрогнула и выронила перо. Хорошо, что не успела обмакнуть его в чернила…
— Катрин Сиджи Леманн, немедленно откройте!
Девушка обернулась, пытаясь понять, что могло случиться в столь поздний час.
— Открывайте! Нам известно, что вы находитесь в комнате!
Она встала, и, привычным жестом поправив очки, направилась к двери, полотно которой продолжало сотрясаться под сильными ударами. Звякнул отброшенный в сторону крючок. Дверь широко распахнулась. Катрин едва успела отскочить в сторону. На пороге стоял проректор академии Конрад Крюгер. За его спиной вечной тенью замер Карл Йохансон, аспирант и помощник проректора.
Стараясь скрыть испуг, Катрин сделала книксен и спросила:
— Что случилось, господин Крюгер?
— Вас срочно вызывает ректор!
— В такой час? — в голосе девушке звучало искреннее недоумение.
Проректор ограничился кивком. Молча таращившийся на нее Йохансон два раза быстро моргнул. Катрин разгладила вспотевшими руками складки юбки и вышла в коридор. Интересно, зачем она понадобилась ректору? Уж точно не для совместных посиделок за чашечкой ароматного чая. Бартолд Нойманн, ректор академии Шварцхольм, не баловал студентов своим вниманием. Некоторые за все годы учебы могли похвастаться лишь его сухим «Поздравляю!», адресованным им при зачислении в академию. Эта мысль не давала Катрин покоя все время, пока она в сопровождении Карла Йохансона шла по длинным темным коридорам академии.
Девушка остановилась перед темно-вишневой дверью. Йохансон, наконец, перестал сопеть у нее за спиной, и, шагнув вперед, открыл дверь. Катрин расправила плечи и бесстрашно перешагнула порог.
В апартаментах ректора было светло. По углам комнаты стояли канделябры, а на столе изящный подсвечник, в котором горело сразу пять свечей. Бартолд Нойманн сидел в обитом алым бархатом кресле с высокой спинкой и изогнутыми ножками. Катрин бросила на него взгляд поверх очков и не смогла сдержать невольной улыбки. На соседнем кресле сидела полупрозрачная копия ректора в наглухо застегнутом, украшенном наградами сюртуке. Полупрозрачный двойник смерил девушку презрительным взглядом и поправил кружево на манжете своей рубашки.