Ведьма. Книга первая

Огромная жёлтая рыбина ударила хвостом и пошла на глубину. Два красных, огненных глаза горели как угли в темноте. Рыбина была похожа на деревянное бревно, а вовсе не на рыбу, и только редкие движения говорили о том, что это нечто живое, яростное и сильное, приводящее в ужас и трепет.

Рыбина повернула направо, изгибая своё мощное тело. Такие же жёлтые, как и сама рыбина, плавники и хвост походили на паруса, но были неподвижны, словно и не влияли на них никакие физические законы, будто были они неживые, застывшие как в смоле. Эти плавники были остры как ножи, отливая блеском по краям, и резали пространство тихо и беспощадно.

Тело, если это можно так назвать, было чистое и гладкое, совсем без чешуи, и как будто даже приятное на ощупь. Рыбина вдруг остановилась и медленно развернулась всем своим грозным объёмом, и только глаза, эти дикие, животные глаза, опять загорелись в темноте.

Что-то знакомое было в этих глазах, что-то близкое и родное. Ещё мгновение, и эти глаза стали совсем рядом, так что можно было рассмотреть их. Нет, это были не глаза, не было у них ни белка, ни даже зрачков, ничего не было. Словно две дыры, заполненные кровью, как яростью, которая застыла и не может выплеснуться наружу.

Они продолжали смотреть так пристально, как может смотреть только родной человек, и чувство близости с этой огромной тушей было так ярко выражено, как будто часть памяти вдруг всплыла и осталась навсегда в голове. Словно бы увидел знакомого человека, и этот человек был очень близок, так что внутри стало тепло и хорошо от встречи с ним.

Рыба плыла без воды, рассекая воздух своими огромными плавниками, плавно покачиваясь, без спешки, степенно и важно, будто и не попала на крючок. Вдруг Оля вздрогнула и напрягла руки, но огромная сила потянула её вперёд. Сила показалась такой грубой и дикой, что сопротивляться ей было бы безумием. Всё тело стало внезапно каким-то чужим, ватным и не хотело слушаться, будто сотни цепей сковали её по рукам и ногам, не давая и шанса на сопротивление.

Оля попыталась кричать, но вместо крика услышала музыку – музыку старого патефона, что стоял у бабушки в деревне. Музыка звучала так отчётливо и громко, что стало не по себе. Попыталась крикнуть опять, но только музыка, которая стала вдруг другой, окружала и погружала в себя.

Рука почувствовала силу, и Оля потянула её к себе, но вместо лески в руках была цепь – ржавая, старая цепь огромного размера, таких она и не видела никогда в жизни. Цепь бесшумно натянулась, и рыбина на другом конце остановилась и замерла. Несколько секунд, а может, минут, а может, и часов длилось это странное состояние спокойствия.

Рыба развернула свою огромную голову, и опять отчётливо стали видны два кровавых пятна глаз, которые пронзили её остро и больно, как страх. Такое же чувство, как когда-то давно в деревне, когда Олю чуть не сбил огромный бык. Она замерла на месте и прижалась к забору, а бык просто пробежал мимо, но чувство, это сильное чувство, осталось как клеймо навсегда в памяти.

Точно так же страшно стало и сейчас. Рыбина открыла рот и позвала её: «Оля, Оля» – таким знакомым шёпотом, который тут же успокоил её, и страх исчез, как и не было его вовсе. Голос становился всё ближе и ближе и уже звучал не рядом, а прямо в голове.