В обширный зал с тоскливо-серыми стенами быстро входили дети в одинаковой серой одежде. Они приближались к длинным столам, на которых стояли жестяные миски с похлёбкой, и останавливались, ожидая позволения приняться за еду. Так начинался обед в сиротском приюте Петрозаводска. Когда старший воспитатель произнёс: «Садитесь!», дети тотчас схватили ложки и драгоценные пайки хлеба. Ели молча, под строгими взглядами воспитательниц и нянек. Лишь самые шустрые ребятишки осмеливались тихонько толкать друг друга локтями, шептаться и пересмеиваться.
Небо за высокими сводчатыми окнами было по-зимнему бледным. Но весёлое чириканье воробьёв и громкая перекличка ворон напоминали о том, что на календаре – середина весны. Петрозаводск, как и все города русского севера, не мог похвалиться тёплым климатом. Здесь даже посреди лета случались заморозки.
Зато война не касалась города своей кровавой рукой. Тишина царила на улицах, ничто не намекало на страшную братоубийственную бойню, от которой изнемогала Россия. На площадях иногда собирались митинги, и ораторы бодро рассказывали об успешных боевых операциях Красной Армии. Некоторые объявляли, что война закончилась и впереди – счастливая эра коммунизма. Люди уходили с митингов, оживлённо обсуждая услышанное. Надежда на прекрасное будущее прогоняла апатию, которая овладела в последнее время жителями Петрозаводска.
Сироты из приюта часто слышали, как воспитатели, повара и даже дворники спорят о политике. Дети тоже бессознательно ожидали чего-то светлого и прекрасного. А больше всех мечтала об этом одна из девочек младшей группы – светловолосая худенькая Даша Матвеева. Вот и сейчас она задумалась над своей миской, рассеянно помешивая ложкой остывающую похлёбку. Приютский рацион, состоявший лишь из пшена, картошки и селёдки, давно опостылел девочке. Она всё время тоскливо смотрела в окно, вспоминая о своей жизни дома с родителями и сестрой Лесей.
Она родилась в далёком селе, окружённом бескрайней тайгой, синими озёрами и ледяными водопадами. Как любила Даша свои родные места! Особенно зиму, когда тайга тонула в пушистых сугробах, а на снегу сплетались узорами следы лесных зверей. Мама волновалась, если Даша шла в лес, и неизменно наставляла: «Не заходи глубоко в тайгу, заблудишься!»
Но девочка не боялась – лес, разукрашенный снегом, казался ей дверью в волшебную сказку. На его опушках она играла в снежки с соседскими ребятишками. Войдя подальше в тайгу, дети прятались под заснеженными деревьями и весело перекликались, слушая гулкое лесное эхо. Как чудесно было вернуться домой, раскрасневшись с мороза, и сесть за стол, где уже исходила аппетитным паром горячая уха… Мама подавала первую тарелку отцу, а он, посмеиваясь, говорил:
– Скорей наливай нашей таёжной охотнице, а то она с голоду ложку сгрызёт!
Но два года назад счастливое детство Даши в одночасье кончилось. Мирную тишину села нарушил стук множества копыт и грохот пушек. Отец выскочил на крыльцо, а мать в страхе бегала взад-вперёд по избе, причитая:
– Ой, лихо! Ой, что же это творится?
Даша спросонья не поняла, в чём дело, вскочила с кровати и забилась в угол, за кадку с мукой.
– Леся, Леся! – кричал отец. – Бери Дашуню, бегите к лесу, спрячьтесь там пока!
– Быстрее! – Леся второпях натянула на сестрёнку платьице и башмаки. – Батя сказал – уходить надо!
