Лекарь

"Глава 1. Пробуждение.
Щека Владимира ощущала шероховатую, колючую поверхность…он не мог определить, что это было…его глаза медленно стали открываться, муть в них медленно проходила…взгляд уткнулся в тёмный потолок над головой. Доски потолка, почему-то не покрытого извёсткой или какой-то краской были темны, как бы закопчёны. Владимир стал мучительно вспоминать – где он, что с ним.
Он шёл из спортзала к машине, которую припарковал у банка напротив, через дорогу. Как обычно поставить машину было негде – какие-то уроды заставили все парковочные места своими грязными, заляпанными смесью песка и снега машины и ему нашлось место только на вершине сугроба, образованного той же смесь песка, грязи и снега, что залепляла всё, к чему могла прилепиться. Он с мстительной радостью загнал туда свою ниву, с удовольствием в который раз констатируя, что в нашей жизни вездеход не роскошь… Занятия прошли как обычно – он начал с тренажёра, прокачивающего грудные мышцы, перешёл на отжимание штанги…потом на другой…третий…через два часа и после выпивания поллитровой бутылочки противной негазированной воды (в который раз он обматерил себя, что забыл купить в магазинчике литровую бутылку газировки – тут всё было в два раза дороже, в буфетике спортзала). Владимир стал ходить в спортзал после того, как почувствовал, что стал сильно тяжелеть – ему только что исполнилось 50 лет…грустная дата. Как пел один бард, в песне про тридцать лет: «А потом начинаешь спускаться, каждый шаг осторожненько взвеся, в пятьдесят – это словно как в двадцать, ну а в семьдесят – словно как в десять…» Так что – Владимиру, судя по этим словам было сейчас двадцать лет. Он был атлетического сложения – сказалась спортивная молодость – занятия рукопашным боем, дзюдо, штанга, отец , в юности, увлёк его занятияем гирями. Увы – самостоятельные занятия тяжёлой атлетикой плохо сказались на его фигуре – никто не подсказал ему, что когда тягаешь железо, необходимо стягивать живот ремнём, чтобы не растянуть мышцы живота… Живот с годами покрылся слоем благоприобретённого жира – пиво, вкусные копчёности…и это его сильно раздражало. Отвратительно – и силы хватало, реакция у него была молниеносная – как у двадцатилетнего, но зеркало, это мерзкое изобретение цивилизации, демонстрировало ему седого бородатого мужика, слегка смахивающего на Николая II, только у того седины не было…а может была? Может и была, но уж точно не такая – он не прошёл через «лихие девяностые», не был под следствием по навету, не выживал, вытаскивая свою семью из нищеты. Владимир не любил вспоминать об этом времени – было всё – от состоятельной жизни, до полной нищеты. При мысли об этом у него щемило сердце… Теперь дети были взрослые, более-менее устроенные, жена не работала – содержала хозяйство, их небольшой загородный домик…у него был небольшой стабильный доход от мелкого бизнеса…
Володя опять пошевелил головой, глаза окончательно сфокусировались , он повернул голову и осмотрел помещение, насколько позволила ему шея… Большая комната была темна, и лишь отблески огня метались по бревенчатым стенам, выскакивая лучами из щелей и дырочек в печи. Печи? Какой нахрен печи – дошла до него абсурдность происходящего – откуда печь в городе? Как я оказался в этом сарае? – Владимир попытался сесть, но руки и ноги не слушались, после небольшого усилия его накрыла волна тошноты и он провалился во тьму… Следующее пробуждение было уже полегче, глаза открылись сразу…а нос почувствовал запах какого-то варева. На его груди стояла глубокая, похоже деревянная чашка, а к губам его была приставлена деревянная же ложка, видимо наполненная чем-то вроде бульона и настойчиво пропихивающаяся через его сомкнутые челюсти.