Изакку

А для того чтобы у вас пропало всякое желание уйти,

знайте, что, если вы это сделаете,

ваша репутация славного рыцаря погибнет навек![1]

Вильянти-Монте,

Италия, 2016 г.

Есть такие страны и такие города, в которых все дороги кажутся неслучайными, и, оказавшись там, вдруг осознаешь, что это не ты сам пришел туда, но некая предопределенность шагала вместе с тобой. Вильянти-Монте был одним из таких уголков. От него веяло тоской, он был равнодушен к революциям и до поры был тих. Однако безоблачная жизнь развеялась как забытый сон, когда пресыщенный тайнами старый город оказался больше не в силах нести свое бремя.

Театр оперы и балета был расположен от дома Андре Филлини очень близко. Можно было изучать людей, даже не выходя на улицу. Иногда для этого нередко приходилось ждать вечера. Он садился в большую мягкую подушку, утопленную в кресло, и придавался внимательному изучению прохожих. Мешали ему только безостановочное движение и шум автомобилей, водители которых в обеденные часы, и особенно вечером, будто сходили с ума. Прямо напротив дома они с такой скоростью влетали в поворот, что несколько раз чуть не сбивали рисующих на асфальте детей. Вечером их рисунки были не так хороши, но утром, когда солнце бросало свои лучи на стертые в пыль разноцветные породы известняка, они будто расцветали. В такие минуты утро с чашкой кофе и сигаретой на балконе становилось воодушевляющим и теплым.

За это утро профессору Филлини не пришло в голову ни одной толковой мысли. Он взял с подоконника рукопись и сдул с нее… он непременно хотел с нее что-то сдуть, но рукопись была чиста – ни единой пылинки. Зажав губами сигарету, вновь уселся в свое уродливое кресло, погладил обложку тыльной стороной ладони и стал быстро листать страницы. Дойдя до последней, он сильно удивился, как скоро книга будет готова. «Ну, давай же, думай…» – прижав сигарету губами, произнес он, как вдруг она выпала прямо на рукопись. Андре неловко вскочил, махнул листами и чуть не пустил по ветру всю стопку бумаг. Ветер все же вырвал из рук одну страницу и понес ее на оживленную в час пик дорогу.

Профессор опустил голову. Лист, красиво играл на ветру, этаж за этажом опускаясь в сторону той самой пестрящей рисунками дороги. «О, нет…» – взмолился Андре и хотел было сорваться вниз по лестнице, но вдруг остановился.

Он бежал бы в одних шортах, в смешной плетеной шляпе и босой. Скользя по узким мощеным дорожкам, на которые стекала вода от мокрого белья, развешанного прямо над головой, мчался бы наперехват. Однако было уже ясно, что догнать страницу не получится. Лист оказался на противоположной стороне дороги, взмывал, подхваченный потоком воздуха от пролетающих мимо машин и летел прочь. Блестяще выполнив фигуру высшего пилотажа, он на секунду повис в воздухе и, роскошно рисуя движениями альпийскую ель, спустился на землю.

Андре смотрел на себя как бы сверху. К этому время он уже пробегал бы под окнами расположенных ниже домов. В них жили семьи, стоящие на учете в полиции, и которых вот уже полгода обещали выселить за неуплату. Заглядывать к ним в окна считалось опасной затеей, но к Андре они были доброжелательны. Он должен был бежать вдоль окон, как раз под одним из тех, откуда выплеснули почти полное ведро воды. К счастью, он наблюдал за всем этим с балкона, а вот лист утонул в грязи. Бумага впитала воду, оставив грязное пятно на ее поверхности.