***Глава 1. Володя.***
Апрель 1910 года выдался на удивление тёплым. Солнце щедро разливало по земле золотистый свет, а в воздухе уже чувствовался тот особенный запах пробуждающейся земли – смесь прелой листвы, свежей травы и едва уловимой речной свежести.
Володе было девятнадцать лет. Он шёл по узкой тропинке, что вилась от околицы к дальнему лугу, и невольно замедлял шаг, вдыхая полной грудью весенний воздух. В руках он держал простую холщовую сумку – мать велела сходить к старикам на краю села, отнести им пару караваев свежего хлеба да узнать, не нужно ли чего по хозяйству.
Село просыпалось неспешно. Где‑то за плетнями слышалось мычание коров, звонкое кудахтанье кур и приглушённые голоса хозяек, выгонявших скотину на выгон. Над крышами изб кудрявились лёгкие струйки дыма, а на завалинках уже грелись старые коты, щурясь на солнце.
Володя остановился, опершись на плетень. Вдали, за полем, темнел лес, ещё наполовину обнажённый, но уже тронутый нежной зеленью первых почек. Он подумал, что совсем скоро всё вокруг утонет в буйстве красок – в изумруде молодой травы, в белизне черёмухи, в золотистых россыпях одуванчиков. И от этой мысли на душе стало легко и как‑то празднично, будто впереди его ждала не просто очередная весна, а что‑то по‑настоящему важное.
Володя постоял ещё немного, вглядываясь в пробуждающийся пейзаж, и двинулся дальше. Тропинка, петляя между старыми берёзами, вывела его к дому стариков Горшенёвых – покосившейся избушке на самом краю села. Над трубой уже курился дымок: видно, бабушка Люба встала ни свет ни заря, чтобы успеть переделать все дела.
Когда Володя подошёл ближе, дверь распахнулась, и на крыльцо вышла сама хозяйка. В простом ситцевом платье, с платком, повязанным по‑старинному – узлом под подбородком, – она казалась частью этого древнего дома, его живой душой.
–А, Володенька! – обрадовалась Люба, прищурившись от утреннего солнца. – Мать прислала? Ну, проходи, проходи, милок.
Володя переступил через низкую притолоку и оказался в тёплой горнице. В углу мерцала лампадка перед иконами, в воздухе пахло печёным хлебом и сушёными травами. Старик Сергей сидел у окна, чинил сеть – его морщинистые руки ловко перебирали узлы, а глаза, несмотря на возраст, оставались зоркими.
–Здравствуйте, дедушка Сергей, – вежливо поклонился Володя.
Старик поднял голову, улыбнулся:
–Здравствуй, парень. Вижу, вырос‑то как! Скоро женить пора.
Володя слегка покраснел – разговоры о женитьбе его смущали. Он протянул сумку с хлебом:
–Мама велела передать. И спросить, не нужно ли чем помочь.
Люба всплеснула руками:
– Ох, добрая у тебя матушка! А помочь… Да как не нужно‑то? Огород вскопать пора, да я уж думала соседских мальчишек позвать. Ты бы не отказался, а?
Володя кивнул:
– Конечно, помогу. Завтра и приду.
Пока они разговаривали, за окном всё ярче разгорался апрельский день. Где‑то вдали залаяла собака, проскрипела телега, а из‑за леса донёсся первый протяжный крик петуха. Жизнь в селе шла своим чередом, неспешная и размеренная, но в этой привычности было что‑то удивительно тёплое и родное.
Выходя из избы, Володя снова оглянулся на лес, на поля, на белые стены церкви, виднеющиеся вдали. В груди разрасталось странное чувство – смесь радости и тревоги. Он знал: впереди много работы, забот, может, и испытаний. Но сейчас, в этот ясный апрельский день, ему казалось, что всё будет хорошо. Что именно здесь, в этом селе, среди этих людей, он найдёт своё место в жизни.
