Меер Айзенштадт. Органика, архаика, модернизм

Жанр: Изобразительное искусство / Искусствоведение / История искусства

Автор

Страниц

35

Год

1990

Данная публикация посвящена наследию выдающегося скульптора Меера Айзенштадта (1895–1961), который стал известен благодаря своему обучению на скульптурном факультете ВХУТЕИНа и созданию уникальных скульптурно-архитектурных монументов. Это издание имеет своей целью привлечь как профессионалов, так и широкую аудиторию, и создано в рамках выставки «Меер Айзенштадт. К теме синтеза 1930-х», прошедшей в 2019 году в галерее «На Шаболовке» под кураторством Александры Селивановой.

В книгу вошли аналитические статьи от таких авторов, как Александра Селиванова, Надежда Плунгян и Александра Шатских, а также воспоминания современников Айзенштадта. Особый интерес представляют интервью с художницей Женей Ржезниковой, в которых обсуждается влияние методов мастера на современное искусство. Большинство представленных материалов публикуются впервые, что позволяет внедрить в научный оборот новые достижения скульптуры и рисунки Айзенштадта, играющие важную роль в понимании его творческого метода.

Издание не только осмысливает эволюцию художественного стиля Айзенштадта с 1920-х по 1950-е годы, но и выделяет его наследие как значимый и целостный аспект истории советского искусства первой половины XX века. Оно также подчеркивает влияние общественных и политических событий того времени на его творчество. Все права на материалы защищены.

Читать бесплатно онлайн Меер Айзенштадт. Органика, архаика, модернизм - Надежда Плунгян, Александра Селиванова

О серии

Все годы своего существования сначала в форме семинаров «Новой Москвы» в булгаковской «Нехорошей квартире» (2008–2012), затем в Центре авангарда в Еврейском музее (2013–2014), в Центре авангарда на Шаболовке (2014–2022) мы – а здесь я имею в виду довольно узкий круг историков искусства, архитектуры и науки, культурологов и художников – пытались сформировать новые подходы к изучению и представлению художественной жизни первой трети ХХ века. Говоря именно «художественная жизнь», а не «искусство», я подчеркиваю междисциплинарный подход, заставлявший нас выбирать неожиданные темы, подсвечивавшие целые пласты культуры той эпохи, будь то авиация, интерес к психотехнике или кристаллографии, энтомология, электрификация или питание. Взаимосвязанность и взаимообусловленность социальных, политических, экономических и культурных явлений раннесоветской эпохи требовали такого же синтетического рассмотрения, зачастую брезгливо отвергавшегося нашими коллегами. Этот метод нуждался и в таком же многосоставном и гибридном отражении – в виде семинаров, концертов, театральных и музыкальных реконструкций. А также «синтетических» выставок, включавших разного рода «мусор» – нехудожественный и немузейный материал: эфемеры, предметы быта, аудио и видео, объекты из естественно-научных и технических коллекций, реконструкции. В 2020-е эта практика все больше обретает легитимность в музеях, однако для начала и середины 2010-х она была внове и часто оценивалась критически. Документы, обрывки, фотографии, микроистории, клочки повседневности и маргиналии на полях для нас служили важнейшим источником информации о больших художественных нарративах и были значительными экспонатами наших выставок наравне с каноническими живописью, графикой, скульптурой, архитектурными проектами.

В свою очередь, помимо контекста – а выше речь идет именно о нем, – важными для нас были и субъекты этой истории. Хотелось рассказывать о тех, кто был оттеснен на обочину искусствоведческих магистралей, не вписывался в узкие рамки распределенных уже на протяжении прошлых десятилетий «-измов», был забыт, затерт и неудобен. Именно эти художники, дизайнеры, теоретики, архитекторы, литераторы, режиссеры, ученые позволяли нам сойти с затоптанных троп и увидеть художественные процессы 1920–1940-х с новых ракурсов, обнаружить новые связи и явления. Некоторые из них стали героями монографических выставок – например, Василий Маслов, Николай Ладовский, Алексей Гастев, Меер Айзенштадт, Николай Кузьмин, Григорий Гидони; а кто-то предстал в контексте конкретной темы – как, например, Яков Мексин, Борис Смирнов, Никита Фаворский, Павел Зальцман, Фёдор Семёнов-Амурский, Сергей Романович…

Рассматривая каждую выставку как публикацию исследования, мы включали в экспозицию большое количество разных слоев текстов – от общих, рассчитанных на введение в тему и представление крупных разделов, до точечных расширенных комментариев к каждому произведению. Помимо этого, огромное значение имел и сам голос эпохи – стенограммы, цитаты выступлений, поэзия, проза, дневниковые и аудиозаписи, хроника.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: