Предавая любовь

— Госпожа Ферран, возможно, вы не понимаете, но мы пытаемся установить психологический портрет господин Штерна. Отношения в семье могут рассказать о нем куда больше, чем все тесты.

— Я не помню, как мы познакомились, — честно сказала я. — Там каким-то боком замешан фотограф Гвориан. Но как именно — не помню. Я была счастлива, у меня появился сильный, любящий мужчина. Целых три дня он носил меня на руках, мы планировали свадьбу и совместную жизнь. А на четвертый день он узнал, что я модель. Такому видному бизнесмену позорно связываться с той, чьи разнообразные фото давно разлетелись по сети. С тех мы встречались по воскресеньям на тайной квартире. Занимались сексом, иногда очень грубым и расходились.

Я стиснула пальцы. Поверить не могу, что всего лишь неделю назад собиралась воспитать Штерна. Найти в нем что-то хорошее и надавить на светлые струны его души. Или как там выразился Вик?

Нас тиранили еще несколько часов. Затем отпустили. Вик попросил Ламертана подержать меня у себя, что-то было не в порядке с моим домом. А я вдруг поняла, что не хочу туда возвращаться. Что не смогу доверять собственной крепости. Я ведь выбирала охранную систему именно с учетом нападения оборотня. И даже была уверена в своей безопасности.

— Останови у гостиницы «Серый Дол», — глухо попросила я Брока.

— Вик сказал…

— Я совершеннолетняя девочка, Брок. А ты слишком выразительно молчишь.

Ламертан остановил машину и, не глядя на меня, спросил:

— Почему не сказала?

— А что ты мог сделать? Или не так, а почему я должна была думать, что ты что-то будешь делать? — я провела пальцем по стеклу. — Я верила, что он изменится. Что пройдет немного времени, чуть-чуть, и все будет хорошо. На женщин притяжение истинной пары почти не влияет, все же мы продолжательницы рода. И если волчица не сможет принять другого самца, такая раса быстро вымрет. Ведь с истинным может произойти все что угодно. А вот самец, напротив, зависим от самки. Ученые предполагают, что это нужно для пущей заботы и защиты как волчицы, так и общего потомства.

Замолчав, я смотрела, как мимо нас идут люди. Как начинает накрапывать мелкий дождик.

— Хреновая система, — бросил Ламертан и завел машину. — Ты останешься у меня.

Меня так и подмывало сказать какую-нибудь гадость, но я мужественно сдержалась. Все равно сейчас во мне говорит страх и боль. А это не лучшие советчики.

Очень давно, когда небо было синее, трава зеленее, а папа меня еще любил (кошмар, как давно это было), я изучала дыхательную гимнастику. У нас считалось, что оборотни по природе более вспыльчивые существа, чем люди. И тогда, о, тогда меня это очень обижало. Сейчас-то я понимаю, что поселковые доброжелатели были правы. Но не об этом речь. А о том, что нас учили дыхательной гимнастике. Которая начала действовать лишь спустя годы.

Так что через десять минут сосредоточенного пыхтения я попросила Брока остановиться у торгового центра.

— Зачем? — спросил он, съезжая с платной полосы на парковку.

— Мои повседневные вещи отличаются от тех, в которых я снимаюсь. У тебя дома только сценическая одежда и мне в ней некомфортно. Да и нижнее белье, — я вдруг подмигнула ему, — нет, если ты поделишься со мной трусами, то…

Честно говоря, я надеялась его смутить. Но не вышло.

— Я поделюсь с тобой не только трусами, но еще и веревкой — будешь подпоясывать, чтобы не свалились, — отозвался Ламертан, и я вспыхнула.