Шпана и первая любовь 2

Кулаки оттягивали карманы куртки, большой палец руки постукивал по гладкому кругу кнопки выкидного ножа. Склонив голову, взглядом упираясь в кроссовки, Данила столкнулся с прохожим – седовласым тучным мужчиной лет пятидесяти, очки в крупной пластмассовой оправе наперекос сидели на кончике его носа. Мужчина недовольно пробубнил. Некоторое время Шпана смотрел в спину жирному борову и злился.

«Если я иду с опущенной головой, ты что, хряк, тоже нос в асфальт воткнул? Не видел? Гундосит ещё что-то. Дать бы в репу». – Разгорячённый, сжав губы, Данила осмотрелся по сторонам. – Ух ты!

На первом этаже за стёклами на подоконнике в широкой хрустальной вазе владычествовал шикарный букет белых лилий. Данила никогда не видел эти цветы и не знал названия. Цветы его зачаровали: громадный разбелёсый букетище! И дело не в том, любил он цветы или нет, но если красиво, значит, красиво. И главное – взорвалось желание подарить прекрасной «англичанке» экзотический букет белых цветов: верняк, денег больших стоит. Если с тюльпанами разорение на восьмое марта, то этот точно намертво сгложет. В городе таких не купить, привезли, скорее всего, из Москвы. Богатый пижон любимой даме подарил? По башке бы насадить пижону, отобрать и деньги, и букет, и жо́ну.

«Наверное, денег валом, раз напоказ выставил? – подумал Данила. – Давай, давай. Блатата скоро созреет, и молотком по котелку огреет. – Он представил, как красиво может подарить цветы Ирине. Или всё же Оле?

Шпана пробрался через кусты, ощущая себя вором, и подошёл к окну. Высоко. Он находился в нерешительности, нервничая, жевал губы. Холодные капли дождя всё чаще и чаще били по лицу.

«Можно разбить окно и умыкнуть букет, – посетила тайная мысль. – Вот бы Филата сюда. Тот уже мчался бы с этим букетом, как с флагом на врага в атаку».

Данила присел на корточки, чтобы прохожие не видели его с дороги. Да и кому понравится, что под окном пацан шныряет с опасливыми глазами, у которого на лице написано: сейчас свиздану, – да в окна заглядывает так, будто бы собирается войти в гости.

«Давай, решайся, – торопил он себя. – Или вали отсюда. Засветишься, как мёртвый в гробу червям».

Данила на полусогнутых ногах отбежал от окна. Склонив голову, решил, что его так не опознают, прошёл вдоль дома и вышел на тротуар. Глаза искали предмет, который можно подставить под окно и подняться повыше, хотя бы сантиметров на сорок. Иначе можно порезаться о нижние осколки стекла, когда вороватая лапища потянется за букетом. Дом располагался на небольшом откосе и окно начиналось от уровня плеч.

– У этого угла – окна так низко, что перешагни и входи, – злобно бубнил Данила, пиная флакон от тройного одеколона. – Вечная непруха. Как только букет цветов нужен, так первый этаж под небом зависает. Дождь ещё льёт, словно слон сверху ссыт именно на голову. – Шпана застыл в раздумьях: «Наверное, лучше умыкнуть, когда стемнеет».

В пятидесяти метрах отсюда вдоль дороги возвышалось здание двухэтажного ресторана. Данила хмуро смотрел на «Жёлтостенное уродство».

«Дальше, ближе к железной линии, гаражи, – продолжал размышлять Шпана. – Там можно какие-нибудь кирпичи поискать. Арматуру, чтобы окно разбить и подчистить оставшиеся стёкла в раме. Хотя не успею. Нужно сделать всё мгновенно. А то одарят по репе скалкой, иди потом, доказывай, что хотел цветы взять напрокат.