Незабвенная. Избранные стихотворения, истории и драмы

Автор

Страниц

15

Год

2017

В 1968 году в Харькове родился талантливый поэт Арсений Ровинский. После окончания Московского государственного педагогического института и службы в армии, он переехал в Данию, где сейчас проживает в Копенгагене.

Свой литературный дебют Арсений совершил в 1997 году, опубликовав свои стихи в журнале "Соло". Его талант и оригинальный стиль не остались незамеченными, и в 1999 году он выпустил свою первую книгу "Собирательные образы", которая была отмечена специальным призом от Михаила Айзенберга.

С тех пор Арсений Ровинский выпустил несколько сборников стихов, таких как "Extra-dry" (2004), "Все сразу" (2008, совместно с Л. Швабом и Ф. Сваровским), "Зимние Олимпийские игры" (2009), "Ловцы жемчуга" (2013), а также опубликовал работы в различных литературных изданиях и антологиях.

За свои достижения в литературе, Арсений Ровинский был включен в короткий список премии Андрея Белого в 2005 году. Его работы отличаются оригинальностью и глубиной мысли, привлекая внимание любителей поэзии со всего мира.

Читать бесплатно онлайн Незабвенная. Избранные стихотворения, истории и драмы - Арсений Ровинский

* * *

Длинные теплые вечера эпохи капиталоцена

Новая книга стихотворений Арсения Ровинского – «Незабвенная» – замечательна, прежде всего, тем, что, органично продолжая ряд линий и сюжетов, уже присутствовавших в предыдущих сборниках («Extra dry», «Зимние Олимпийские игры», «Ловцы жемчуга»), одновременно заставляет нас пересмотреть поэтический проект автора в целом. Собственно, понимание важности «Незабвенной» напрямую следует из понимания того, как реализуется и что подразумевает этот «пересмотр».

Ровинский все дальше и все смелее уходит от так называемой «постакмеистической» поэтики (этой «столбовой линии русской поэзии», по мнению Леонида Костюкова[1]), в рамках которой он изначально формировался[2],[3]. «Акмеизм» здесь следует понимать как явление очень местное, даже местечковое (в отличие, например, от символизма или футуризма) – как знаменитую российскую «тоску», томление горстки интеллектуалов с мировой полу-периферии по блестящим достижениям центра капиталистической мир-системы. Успешное преодоление этой местечковой тоски (и, соответственно, постакмеизма) отчетливо коррелирует со все увеличивающейся глобальностью поэтического ви́дения Ровинского. Дмитрий Кузьмин еще в 2004-м году отмечал у поэта «особую оптику – взгляд как будто сверху, с высоты птичьего полета»[4]; и, кажется, пристрастие автора «Незабвенной» к такому панорамному взгляду на мир с тех пор лишь усилилось. В книге Ровинского читателю встречаются Прага и Гданьск, Виннипег и Воронеж, Нью-Йорк и Новосибирск, Фонтанка и Темза, бухта на берегу Индийского океана и одесский завод ЖБК, вашингтонские бéлки и васюганские болота, ближнее и дальнее зарубежье, тихоокеанское и средиземноморское побережье, Швеция, Италия, Ирландия, Колумбия, Марокко, Афганистан и так далее. Перед нами воспроизводится именно глобальная панорама современного мира – и сам факт существования такой панорамы вынуждает поставить под вопрос устоявшуюся традицию чтения стихотворений Ровинского. Если говорить очень коротко, это традиция, которая может быть названа россиецентризмом.

Действительно, по мнению большинства читателей, поэзия Арсения Ровинского посвящена рефлексии о судьбах России[5], о распаде СССР[6], о последних судорогах советской империи[7]; «о чем бы ни писал Ровинский, он пишет о Родине. Впрочем (казалось бы) – о чем еще писать эмигранту?..»[8] Однако высокомерие метрополии («о чем еще писать эмигранту?»), уверенной, что весь мир вращается вокруг нее, давно не имеет под собой никаких оснований. И что, если дело обстоит прямо противоположным образом: возможно, для продуктивного чтения стихотворений Ровинского следует признать, что тексты поэта, уже почти тридцать лет живущего за рубежом (в Дании), имеют в виду вовсе не российскую, но именно мировую, глобальную повестку дня.

Родина интересна поэту гораздо меньше, чем хотелось бы думать его российским читателям; что же касается Сочи, Челябинска и Уренгоя, регулярно встречающихся в текстах Ровинского, то они давно стали метонимиями не одной конкретной страны, но всей планеты. Ирония ситуации, однако, заключается в том, что именно с глобальной точки зрения

Продолжить чтение

Вам может понравиться: