Моя новая маска

Чайлдфри я стала лет, наверное, в шесть с половиной. Да, точно, прямо перед школой, примерно двадцать седьмого августа. Очень хорошо помню диалог матери и её тогдашнего поклонника: — И не говори, Игорёк! Столько денег на эту школу уходит – это просто ужас! Но что поделаешь, детям – всё лучшее! — Милочка, солнце, смотри сюда… Это твоей малышке – на ранец и форму, а вот это, красавица моя, тебе лично! Порадуй себя какой-нибудь мелочью! — Игорь! Ты такой милый! Ты – просто прелесть! Ленусик, скажи спасибо дяде Игорю! И вот тебе денежка, сходи и купи нам всем мороженое. Да-да, прямо сейчас сходи! Ой, какая ты нелюдимая у меня, хоть бы улыбнулась! Но мне как-то не улыбалось… На улице моросило и было холодно, но я точно знала, что придётся долго-долго сидеть на подоконнике в подъезде. Квартира у нас была обычной двухкомнатной хрущёвкой, и при мне мама стеснялась «благодарить» своих кавалеров. Ну, лет до тринадцати моих – слегка стеснялась.

Вот тогда, сидя на подоконнике и ожидая, пока тот самый Игорь свалит из моего дома, я и решила, что никаких детей никогда не захочу! А также никаких «Игорей» в моей жизни тоже не будет. Заботиться нужно, в первую очередь, о себе, а не о детях! «Все дети – это сплошные расходы и нервотрёпка!». Именно так мама часто говорила своей лучшей подруге – тёте Марианне.

Высокая крашеная блондинка красиво курила тонкие чёрные сигаретки, была бездетна и иногда покупала мне чупик или йогурт. Не слишком понимаю, что связывало её с моей матерью, но примерно раз в неделю она забегала к ней в гости. Пожалуй, я ей завидовала, так же, как и моя мать. Тёте Марианне не нужно было о ком-то заботиться, тратить силы и время. А ещё она работала и на новые наряды зарабатывала сама. Мама же на работу устроиться никак не могла. — Ой, Марианночка, ты же понимаешь, кто меня возьмёт на работу, если у меня маленький ребёнок?! Марианна иронично вскидывала бровь, слушая эти признания, но никогда не возражала, и беседа подруг плавно катилась дальше… У меня была бабушка по маме, баба Настя, но я ни разу не видела её. Она существовала где-то в крошечном городке на Алтае, иногда звонила матери, и они обязательно ругались. Отца я не знала – тот погиб в аварии до моего рождения. Жили мы на пенсию по утрате кормильца и подачки маминых кавалеров. Иногда они задерживались в нашей жизни месяца на три-четыре, иногда пропадали после нескольких дней. Первого сентября я смотрела на себя в большое зеркало в зале и мне хотелось рыдать. Я ещё была слишком мала, чтобы понять причины такого нелепого вида, но интуитивно понимала, что выгляжу не слишком привлекательно… Два белёсых кривоватых хвостика с обычными резинками. — Нет, банты мы покупать не будем! Это дорого и бессмысленно! Синяя форма, к счастью – новая, была велика, даже сильно, но мама настояла именно на этой: — Ты через год снова вымахаешь, и что, опять тебе покупать?! Юбка колыхалась чуть выше щиколоток. Конечно, наверное, её стоило подшить, но рукодельничать мама никогда не умела. Ранец был чёрно-серый, совсем не по возрасту. — Посмотри, какую прелесть подарила нам тёть Вера! Мишке они новый взяли, всё же в десятый класс своего оболтуса пропихнули, а тебе этот на вырост – не на один год хватит! В школу меня вела та самая тёть Вера – на сэкономленные деньги мама накачала себе губы и несколько дней не могла выходить на улицу. — Ну, Верочка, ты же понимаешь, мне нужно свою судьбу устраивать! Ну как я без этого! Очень-очень прошу! Ты меня та-а-ак выручишь! Тётя Вера мне и купила по дороге крошечный милый букетик. Это потом я узнала, что такие делают из обломанных цветов и обрезков зелени, а тогда была безумно рада даже этому. Он казался мне ужасно красивым!