Где-то за пределами

1

–Здравствуйте, ребята, – заученно сказала классная. – Садитесь.

Сдайте тетради с домашней работой, если нет вопросов…

И не надоедает ей? Какая домашка в девятом классе?…

–Мо-о-ожно? – пропел Козодоев.

–Не опаздывай, – кивком она проводила его на место.

– Откройте тетради. Запишите число, классная работа…

–Я в столовой был, там очередь, – танцуя на носочках к парте, пел Козодой.

–Хты-хты, гы-гы, – нечленораздельно разнеслось по классу.

–Где моя тетрадь?

–И моя?

–Марьиванна, а учителям можно нецензурно выражаться?

– Если сам дурак, – послышалось около.

– Гы-гы-гы, – снова исподтишка, нечленораздельно.

–Эй, чмо, – обратился Фикс к одному и ко всем сразу через ряд.

Касым переваривал… Марьиванна не реагировала, замечаний не делала.

– А у меня три тетради, – Валёк пытался обратить на себя внимание.

Поскрипели мелом на доске.

– Ребята, запишите предложение для синтаксического разбора. К доске пойдёт Дима Сорокин.

– А чё-о я? Чё делать? Всё равно ничего не знаю.

Одобряющая часть класса загудела и задирижировала. Кликова Ася сидела за первой партой с телефоном. Лета склонилась к плечу.

– Меня Камилла обижает, – заартачился Амир, показывая девочке выразительную фигуру из пальцев.

Та приветливо закивала, словно букет ромашек вручили.

В классе временами наступала тишина. Это была мнимая нерабочая тишь. Фикс почти никогда не брал в руки тетрадку и учебник, бездельничал, сидел в телефоне. Козодой перетирал с Мазаем, Мазай же в непривычной обстановке его не слушал, даже не гоготал, через ряд не матерился.

Козодоев знал, что можно не писать, он всегда так делал. Если к нему подходили учителя проверить тетради, записи в них, вступал в перепалку, зная, что на это убьет время, а там, глядишь, звонок. Но сегодня на него не обращали внимания, и чувствовал он себя замечательно. Сама скромность.

О, наконец-то! Фикс не выдержал! Козодой тоже шёпотом ответил, Мазай заулыбался, оторвавшись от писанины. Нет. Затихло… Стрелкин отсутствовал, поддержать некому.

– А почему так на уроке!!! – Мазай не выдержал.

– Не нравится? – учителка бессовестно удивилась.

– Тихо же сидим, – парировал Мазаю Касым. Показателем примерной учёбы, по их мнению, была наступающая иногда тишина.

– Ребята, дальше выполняете по образцу на доске, с вопросами подходите.

Расселась. Нет, между рядов побегать, всё будет на что отвлечься.

Не орёт. Всегда орёт, а сегодня не орёт. Всё ей не так. Тетрадей нет – орёт. Не пишешь – орёт. Правила не знаешь – орёт. Дневник дома «забыл», с перемены задержался – то же самое! Достала! А сейчас молчит. Спросит, к доске вызовет, поправит. Видит же: не пишу, и помалкивает! Ну, хыть бы вякнула! А я бы развернулся уж!

На перемене душу отвели: спрашивает, видите ли, почему на Козодоя, Мазая, Тамбовцева, Фикса физручка докладную накатала. «Я, что, для этого освобождение брал до конца года, чтобы на её уроки ходить?». «Ага, на лыжи собрался, так, нет, в зал иди». Мазай не находил причины, ему просто лень было лыжи и форму таскать с Украйки. Вот гадюка какая, выслушала с вниманием, внутри улыбалась, наверное, и уплыла на верхний этаж дежурить. Ну? Напишет родителям! Так они нас понимают. Кому охота тащиться с лыжами?

Конец ознакомительного фрагмента.