Пепел и лед

Все тот же сон.

Она знает, что происходящее не реально.

Это не предсказание, не пророчество. Все уже случилось, давным-давно.

Но от этого ей не менее жутко. Даже более, потому что она знает, что будет дальше.

Трупные мухи с надрывным жужжанием кружат над павшими. Тела повсюду. Молодые, старые, мужчины, женщины, дети.

Она идёт по улицам, на которых только час назад кипела жизнь.

Щербатые камни мостовой неприятно холодят босые ноги. Белая рубашка развевается на ветру, путаясь в коленях насмешкой над царящим тленом. Светлая, праздничная шелковистая ткань совершенно не к месту на похоронах. А несколько тысяч жителей этого приморского городка даже похоронить не удалось.

Заклятие не пощадило никого, в разы ускорив процесс разложения. Вонь стоит неимоверная. На некоторых телах уже полностью облезла плоть, обнажая глянцево поблескивающую кость.

Уже завтра город будет пуст и чист. Органика разложится окончательно, кости рассыплются в прах, весенний ветерок унесёт запах тлена.

Через десять лет заброшенные строения зарастут травой и кустарником. Селиться в проклятом месте заново желающих не найдётся.

Пятьсот лет спустя события станут легендой. Страшной сказкой, передаваемой в эльфийских семьях из поколения в поколение, с моралью - не подпускай людей к себе, не давай им приблизиться к дорогим тебе людям на расстояние магического удара.

Эльфийские царства замкнутся в себе, выслав всех человеческих поселенцев и наглухо замкнув границы. Применить санкции и пойти войной на людей они побоятся - при такой магической мощи рассчитывать на победу не приходится.

Слишком уж много человеческих магов, особенно боевых, тягаться с ними у эльфийских лекарей и природников нет ни сил, ни желания. Куда проще оказалось запереть немногочисленные горные тропы, ведущие в Эллирию.

Шли годы. Хроники стали легендами, очевидцы, даже их дети, отправились в мир иной. Вечно не способны жить даже эльфы. Они, конечно, долгожители, сравнивая с людьми - триста лет против девяноста-ста в лучшем случае. Но и они не бессмертны.

В отличие от неё.

Дан

Данатриэль из Царства Цветущей Весны уверенно шёл по коридорам академии, ловя на себе заинтересованные, игривые и откровенно приглашающие взгляды. Неизвестно, почему человеческие женщины считали острые уши и тонкие черты лица эльфийского народа настолько привлекательными, что готовы были сами бросаться на любого представителя его расы, но ему это внимание встряло острой рыбной костью поперек горла. И не плюнешь, и не проглотишь. Заводить романы с человечками ему категорически запретил глава Дома Целителей, а игнорируемые женщины, оскорбленные в лучших чувствах, становились все наглее и навязчивее.

Приходилось держать себя холодно и неприступно, заранее создавая имидж следующим представителям эльфийской расы. Дану это было несложно - он и в повседневной жизни был довольно холоден и расчётлив. Потому его, в частности, и послали к людям. В нем не было порывистости, спонтанности и непредсказуемости, свойственной большинству эльфов. Он предпочитал всегда все разложить по полочкам, как буквально, так и фигурально. И если человечки под запретом - значит, их просто не существует.

На нем лежала ответственность, как на первом эльфийском преподавателе в Академии Магии, и он не мог подвести свой народ.