От братьев Люмьер до голливудских блокбастеров

© Никулин Н., текст, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Посвящается древнегреческому математику и мыслителю Архимеду, применившему систему зеркал для того, чтобы направить солнечный луч на паруса римского флота, и тем самым впервые в истории воплотившему в жизнь «великое искусство света и тени» – ныне называемое кинематографом.

Пусть эта книга будет наполнена рождениями и жизнями, но никак не смертью. Как сказал Марк Твен, есть только два самых важных дня в твоей жизни: день, когда ты появился на свет, и день, когда ты понял, зачем! Вот тогда-то человек встречается с самим собой и обретает бессмертие.

Казалось бы, сколько нехитрых фраз было брошено в копилку афоризмов в силу их исторической весомости: либо сказаны они были в важный момент, либо просто-напросто сделали этот момент более узнаваемым, значимым. Скажем, простодушное гагаринское «Поехали!» словно поддало жару беспрецедентному броску в космос, но само по себе восклицание явно не просится в список остроумных выражений. Это не дерзкая, исполненная холода и равнодушия «Hasta la vista, baby» – вот уж она имеет особый вес, и не только потому, что ее произнес «железный Арни».

«Мистер Уотсон, идите сюда. Я хочу видеть вас» – весьма важная для истории фраза при всей ее незамысловатости. Только подумайте, в какой момент она была произнесена! Именно тогда, когда Александр Белл обратился на расстоянии к своему помощнику Томасу Уотсону при помощи первого телефонного устройства. Оно работает! «Эврика!» «И все-таки она вертится!»

Это была эпоха научных открытий. Прогрессивный и рациональный девятнадцатый век подходил к концу, не так были страшны небесные молнии, как электрический ток Николы Теслы, Бога провозгласили мертвым, Фридрих Ницше плакал и искал помощи у психоаналитиков, Карл Маркс курил несправедливо дорогие сигары, оправдывая свою экономическую зависимость чисто эстетическими причинами: «Ну, великолепно же пахнет!» – а между тем Европа шаг за шагом приближалась к пропасти.

Дома, «в которых делают сами знаете что» – честное слово, они так и назывались, – были переполнены сластолюбивыми буржуа. Их привлекали шелковые занавески, обилие зеркал, пестрые ковры и девушки на любой вкус. Что это, как не визуальное наслаждение? Женщины из меблированных комнат зачаровывают, пьянят. Причем без крепких напитков, разумеется, дело не обходится. Декаданс – он потому так и назван, что чествует распад, восхваляет его.

Один из тех, кто символизирует это творческое течение во Франции, Поль Верлен, известный своей непристойной поэтической связью с Артюром Рембо, говорит в фильме Агнешки Холланд «Полное затмение» (1995):

«Только не думай, что мне нравится напиваться… То есть мне нравится напиваться. Но не нравится быть пьяным».

Вернулись римские времена, требовавшие зрелищ. Но цицероновское морализаторство: «О времена, о нравы!» сменилось призывом Горация: «Живи мгновением» – «Carpe diem». Цирк, дансинг, кабаре… и что еще? Конечно, синематограф. Его нужно было выдумать, чтобы продлить праздник жизни, чтобы Бог воскрес и вместе с тем люди вновь поверили в чудеса. Чтобы, наконец, неврозы лечились не только на кушетке психоаналитика, но и в зале для просмотра кино.