Древний Русский

«Только желтая заря,

Только звёзды ледяные,

Только миллионы лет».

Г.В. Иванов

Когда новый восход воссияет над древностью

И восславит его шумом крон старый лес,

Мы увидим за всей его алой надрывностью

Бесконечные реки, в них – монстр и бес.

Чтобы слово сияло над реками времени

И в болоте пустынном полотна цвели,

Я хочу, чтобы в искру мечты вы поверили.

А она, вспомнив, как ей спалось на цепи,

Нацедит строк искомых и явно пророческих.

Подступив к горлу комом в глубокой ночи,

Она что-то шепнёт по-родному, по-отчески,

Назовёт своё имя и вновь замолчит.

И из речи бездонной и полубожественной,

Что услышишь ты в самом глубоком бреду,

Я проделаю тропы для нового шествия,

Хоть придётся остаться последним в ряду

Голосивших всегда, но вовек не услышанных.

Но толпе, как и солнцу, не нужен твой свет,

Ведь сияет стократно набитый пустышками

И искусственно созданный ими злой смех.

Эта песня о смерти нескоро закончится,

Ибо нам не один ещё век умирать

Под слова о прекрасном величестве творчества,

Под всё тех же артистов и их номера.

«И дух суровый византийства

От русской церкви отлетал…»

А. Ахматова

В этом тексте не будет туманных сравнений,

Двояких метафор, трёхсмысленных слов,

Сто раз перепетых заметок про время,

В котором мне автором быть повезло.

В его рамках вы заумь не встретите вовсе,

Хоть страсть моя к ней так же ярко горит,

Как в сердце – желание всё это бросить,

Но надо писать, когда явь говорит.

В этих строках и рифмы не видно крученой,

Нет аллитераций, анафор, литот.

Совсем ничего, чтоб дивился ученый,

Нет в зале оваций – там автор не тот.

В моих строфах не слышен и ритм безупречный.

Язык, спотыкаясь, бредет кое-как,

Хромает в такт ямбу и с долей увечий,

Но дольника скорость берет по верхам.

Я хотел бы на время от них отстраниться,

Разобрав по деталям лирический слог.

Мы лишь самую малость отринем границы,

Чтобы после вдохнуть дух привычных кислот.

Если нет возражений, позвольте продолжить.

Дело в том, что недавно приснился мне сон

(Скорей так, полусонок), в котором под кожей

Раздавался гул сотен погибших лесов.

В нём несчастных деревьев прерывистый гомон

Мне поведал проклятие тысячи лет:

Как, оставшись неназванным, сгинуть искомым,

Но лишь теми, чей в камне был высечен след.

И что время – темнейший из всех ворожеев,

Я услышал от всех жертв его ведовства,

Я узнал, что в истории нет поражений:

Проиграли мы все, как попали сюда,

Потому как победа есть место под ветром -

Он сдувает с события пыль бытия.

Так война продолжается за миллиметры,

За секунды, с которых зло вытрет меня.

И от всей клекотавшей пучины забвенья

Так и веяло местью за древних богов,

А мне вдруг показалось, что где-то за дверью

Застучали доспехи безвестных врагов.

Отогнав наважденье усилием воли,

Я проснулся с неведомым чувством тоски

По забытым эпохам и скрытым раздольям,

По тому, как блистал Рим и буйствовал скиф.

Памятуя о ярости тихого леса

И печали руин стародавних империй,

Я взглянул на другие пути как болезни,

Понимая, что новому больше не верю.

Итак, момент настал. Мир близился к концу

И впал в ничтожность, всюду Кали-юга,

И сын, что не был никогда врагом отцу,

Вдруг отдалился от родного круга.

Но с этим – в другой раз, коль скоро я

Престранным сном продолжил эту оду,