Как я рада, что этот год закончился! Ну, почти… До Нового года остаётся восемь часов. Я, наконец-то, смогла вздохнуть спокойно. Даже успела опомниться и пробежаться по магазинам. Включая ёлочный базар, где меня облапошил продавец, впарив громаднейшую красавицу ель.
К ёлке претензий нет, она замечательная. А вот её цена запредельно высока. Мой двухнедельный оклад.
Как я на это повелась? Младшего лейтенанта Ласточкину Алину Геннадьевну тупо развели на бабки.
На кой мне такая ёлка? Ни гостей, ни подруг, ни родных… Для кого я её тащила две улицы? А ещё мент...
Да, не этого я ожидала от родного городка, конечно. Говорят, в провинции люди добрее. Да сейчас же!
Ещё и майонез к салатам забыла в супермаркете. Пришлось, кряхтя и чертыхаясь, втащить ель в зал и тут же мчаться устранять оплошность. Салаты я купила готовые, уже нарезанные, но не заправленные.
Как чувствовала, что ничего не успею, затарившись готовой едой и шампанским с фруктами на праздники.
Отстояв очередь на кассе, я уныло поплелась к дому с двумя ведёрками майонеза и детским Новогодним подарком в красивой, красной коробочке.
Уже в подъезде, поднимаясь на третий этаж пятиэтажки, я столкнулась с соседкой - баб Нюрой. Приятным отголоском своего детства.
- Алиночка? А как… Когда ты приехала?- пожилая женщина поспешила заключить меня в объятия, сбив мою шапку набок. Голубой бубон упал на правый глаз.
- Здравствуйте, баб Нюр. Три дня как.
- То то я тебя на похоронах не видела.- сочувствующие произнесла женщина, заботливо выровняв шапку.- Ты как? Держишься?
- Конечно.- пожала плечами.
Не знаю, что говорят в таких случаях. Моя бабушка — Татьяна Андреевна, не дожила до Нового года всего неделю, отдав богу душу в собственной постели. В восемьдесят восемь лет.
На похороны я не успела. Приехала на следующий день, а на столе в кухне лежали бумаги — свидетельство о смерти, корешок заключения о смерти и завещание. На стикере, зажатом магнитиком на холодильнике, были данные кладбища и места захоронения.
Всё прошло без моего участия. Наверное, поэтому я не могу скорбеть в должной мере. Не знаю, как реагировать на соболезнования…
- А мать-то твоя, кукушка, с тобой? Не видела её после похорон…
Эх, баб Нюра, вы её хотя бы видели!
Я её вообще никогда не видела. Растила меня бабуля. Своеобразно. Мать, вроде как мать, присылала нам деньги, ни разу не явившись за мои девятнадцать лет. По крайней мере, так говорила бабуля. А раньше... раньше я и не помню. Мне было пять, по рассказам бабушки, когда мать перевели за границу. Не думаю, что на её пенсию, я посещала многочисленные кружки и секции, могла себе позволить репетитора по математике и одеваться в качественную одежду.
В те годы-то?
Лишь вырвавшись из этого города, я смогла дышать. Но важно не это. Важно, что с моим скорым отъездом, попросту побегом из-под бабушкиного крыла, я стала получать денежные переводы и смс сообщения с неизвестных номеров. Я была уверена, что это мать.
Никогда не понимала и не пойму этой логики. Раз уж бросила дочь, даже на глаза ей не появляешься, то зачем выделять ей какие-то финансы, слать сообщения?
Логичнее было бы меня забыть. Вычеркнуть из своей жизни не только физически, но и материально.
- Нет, я её не застала.
- Ой-ой,- запричитала соседка.- Бедная девочка. Не повезло Таньке с дочерью. Зато внучка у неё замечательная.- старушка тепло улыбнулась.- Она очень гордилась тобой, Алиночка. И очень тебя любила.
