…а летом лучше, чем зимой…
Булат Окуджава
Под землёй было темно и сыро, из чёрного пространства высвечивался строго очерченный круг света от подвешенного к потолку туристического фонарика. В центре круга стоял деревянный ящик, на ящике – пластиковая бутылка с водой, металлическая кружка, тактические военные перчатки и маленькие дорожные шахматы, на доске белыми разыгрывался северный гамбит. Два малолетних шахматиста сидели у ящика на импровизированных скамейках из кирпичей и досок, мальчишки лет по двенадцать-тринадцать наклонились над доской, в телах было заметно напряжение, как будто от исхода матча зависела их жизнь. Третий сидел на перевёрнутом ведре вполоборота к играющим, он пытался читать потрёпанную книгу, близоруко щурясь сквозь стёкла очков. Белобрысый худощавый пацан играл за белых. Более коренастый, с рыжей нечёсаной шевелюрой, занёс руку над чёрной пешкой в нерешительности – брать или не брать третью белую пешку, которую слишком легко жертвовал противник.
– Шо ты тормозишь, Хан?! Дают – бери, а бьют – беги! Ходи уже! Скоро обстрел закончится, а мы только третью партию начали, – нарочито спокойно произнёс Витька Илюхин, подталкивая соперника к принятию решения.
– Не учи учёного!.. – огрызнулся Борька Назаров, по прозвищу Хан (скуластое смуглое лицо, с чуть раскосыми глазами). – Слышь, Изя! А чего это Илюха мне уже три пешки за так отдаёт?
– Это дебют такой, Датский гамбит называется! Смотри в оба! Щас Илюха тебя трепать начнёт, – прогугнявил в крупный нос, не отрываясь от книги, Генка Лесков, затем поправил очки на носу и откинул чёрные кудряшки со лба.
– Ох, щас я кого-то точно потреплю за подсказки! – огрызнулся Витька и шмыгнул носом. Ему стало обидно за потраченное время над книжкой по шахматным дебютам, которую он выпросил на днях у Генки, вдруг не сработает.
Где-то в темноте осыпались то ли камушки, то ли штукатурка с потолка, земля под ногами мальчишек чуть дрогнула. За пределами освещённого круга кто-то завозился, взвизгнула крыса.
– Сто пятьдесят пятый рядом лёг. – Илюха прислушался, еле-еле уловимый звук повторился. – А этот чуть дальше… Ты, Изя, лучше за рюкзаками присматривай, а то без хлеба останемся! Совсем крысы обнаглели, надо будет кота с собой как-нибудь взять. Пусть погоняет крысятину! – затараторил Витька, переключая внимание с шахмат.
Генка Лесков оторвался от книги, пошарил по полу в поисках камней, но ничего подходящего под рукой не оказалось. Тогда он вытащил из кармана пару осколков размером с лесной орех и запустил снаряды в сторону дерущихся крыс. Те ещё раз взвизгнули, и возня прекратилась.
– Ага, а потом коту твоему рыбу подавай за работу, он у вас, видите ли, крыс не жрёт! – пробубнил Борька. – Эх, была, не была! – и чёрная пешка двинула на В2. – Интересно, чего это укропы сегодня такие активные? Обычно рано утром и перед сном пуляют, а тут в обед «накрыли»… Хорошо, что мы рядом с убежищем шоркались!
– Так первое июня сегодня – день защиты детей! Они по праздникам всегда повышенные обязательства берут, – пояснил со знанием дела Генка.
Дальше в бой вступил у белых чернопольный слон, и партия покатилась, как по писаному… Чёрные теряли инициативу и фигуры, уступая белым по всем фронтам, чёрный король, приняв очередную жертву, выскочил за шеренгу своих защитников и был заматован. Витька довольно потирал руки, а Борька недоумевал, когда же это он успел профукать свой явный перевес.
