Testis miraculum

Увидеть чудо

Я стал самим собой в один из потрясающих дней августа. Я приобрёл способность видеть и научился находить слова для передачи увиденного. Небо больше не было небом, сад не походил на сад, а птицы меньше всего казались простыми божьими тварями. Всё вокруг меня заискрилось новыми смыслами и просилось в стихи. Нахлынувший мир был так свеж и огромен, что я ходил по нему как молнией ударенный, блаженно улыбаясь и сочиняя, сочиняя, сочиняя…

Перед тем, как стать выдающимся поэтом, я несколько лет упражнялся в подражании. Я сблизился со знаменитыми стихописцами разных веков и пропитался их творчеством, словно вата спиртом. Мне так понравилось перепевать свои мысли чужими голосами, что о другом пути я и мечтать перестал. Товарищи градусом пониже, но достаточно искушенные в поэзии, намекали мне на пагубность копирования, подшучивали над моей гордыней и призывали к творческому росту. Я отбивался от них с подростковым пылом, пренебрегая по-настоящему дельными советами. Установка была у меня в ту пору одна: «Моё мнение превыше доводов разума!»

Вступив в пору зрелости, я продолжал думать, что поймал чудо поэзии за хвост и могу теперь расслабиться. Стихи я писал всё рже, а читать их кому-либо и вовсе не хотел. Состояние самодовольства долго не выпускало меня из своих липких объятий. Мне всерьёз казалось, что время моей поэзии ещё не пришло, что должны пройти годы и смениться поколения прежде, чем восторжествует справедливость. Даже милая мне женщина, с которой я жил и видом которой вдохновлялся, не могла убедить идейного упрямца в обратном. И тут наступил очередной август…

Третий месяц лета всегда казался мне особенным. В этом месяце таилась сила зрелости, бродили буйные соки жизни. Годовой цикл бытия достигал в августе своего пика, перерождался и медленно шёл на новый круг. Вместе со своей музой я поехал за город – к природе, роскошно медлившей на пороге умирания. В те дни я читал биографию одного крупного советского поэта, сделавшего своей религий натурфилософию. Страницы жизни собрата по призванию наполняли меня художественной смелостью и духом мессианства. Я предвкушал перемены…

И перемены настигли меня, едва я оказался в царстве зверей и трав. Как будто дух поэта, биографию которого я так внимательно читал, снизошёл на меня и заставил открыть глаза. Это было так неожиданно и, вместе с тем, так знакомо, что я растерялся, словно маленький ребёнок, сжимавший в руках давно желаемую игрушку. Молнии полоснули свод неба, ветер рванул верхушки деревьев, птицы запели страстные гимны. Все вещи, которые я видел, мгновенно обросли новыми значениями. Я прозрел, я выскользнул из объятий самодовольства, я стал Свидетелем Чуда…

Комочек глины

Держу в руках комочек глины,

Не мну его.

Храню его для смуглой Нины –

Подарок ВО!

Стою средь поля, рвутся мины:

Зачем стою?

«Из-за кусочка рыжей глины», –

Я говорю.

Меня толкают чьи-то спины,

Спасти хотят.

А я люблю улыбку Нины…

…Рванул снаряд…

Со стен попадали картины:

Висит Матисс.

Под парусами бригантины

Пущусь в круиз.

В глазах то церкви, то овины –

Видать живой.

От всех сберёг комочек глины

Для нас с тобой.

Вид из окна

Сначала схватки, духота

и мглистые пелёнки.

И, вдруг – льняная простота

дождливого ребёнка.

Его невнятный первый крик,

подсвеченный грозою,