Плащ из шкуры бизона

Покидая плато Мехико, автомобили с трудом стряхивают с себя сухой песчаный палантин, который не смывается в мегаполисе и под муссонными ливнями. Но стоит отдалиться миль на пять, воздух освежится, исчезнут пробки и будет легче дышать. Голубой простор открылся у местечка бигфута с вывеской гоночного болида «Драгстер». Сразу за кафе находилась заправка Пемекс. Водитель остановился для дозаправки, и следующие сорок миль не было ничего, кроме больших грузовиков и большого солнца. Пронырливый шар следил за моим соседом-толстяком. Набрякшая щека мужчины прижала сплошную занавеску он дремал весь путь, иногда открываясь свету. Во всем автобусе не нашлось бы более прохладного места, чем в его тени. Я примял пакет с польворонами, водой и билетом в скоп – под переднее сидение на сумку, а сверху положил ноги. Мама бы засандалила по заднице за грязную подошву. К матери найти подход не сложно. Старик, к которому мы держим путь, – с ним придется воевать.

На землянистом участке пути автобус тряхнуло, отделав путешественников резвым подскоком. С этой минуты я стал внимательнее к окружающим. К тому же встряска открыла ощущение, что за мной наблюдают. Я обернулся. В самом хвосте, в проходе, прибитая коробками, сидела девочка. Ее черные буйные волосы, стянутые набок толстой резинкой, слегка растрепались, прическа обрамляла часть выпертого лба и будто срезанного подбородка. В момент, когда мои глаза изучали ее желтые лосины, пассажирка скомкала рукава спортивного худи, которые болтались по бедрам, и попрятала их под низ живота, где в раскрытом виде лежала книга. Я осматривал ее, а она уперлась в меня взглядом.

– Chale![1] – произнес я вслух, а мое тело вывернулось обратно в северное направление. Стыд пролился по телу, пока не оказался в пятках. Только скромностью не добьешься впечатлений. Вытянув шею, я приподнялся на изголовье, чтобы вновь взглянуть на читательницу. Девичье лицо забрало бы медаль у самого образцового камня. Так что же мы там листаем? «Гражданский кодекс». Бред какой. Соплячка года на два старше меня. Ковыряя в грязном ногте, я осознал, что последним добровольным чтением я почтил страницы сказки о волшебном луке.

Духота притомила, я задремал, проматывая во сне последние дни. В голове мелькали неугомонно говорливые каналы в телевизоре, которые на два часа каждого вечера забирали моего отца вслед за восьмичасовым рабочим днем. Зимой 1994 года американский президент Клинтон подписал важное североамериканское соглашение о свободной торговле, тогда главу семейства Перес можно было застать в гостиной и за ночными сеансами. Отец работал на компанию, производящую гальванические элементы, одним словом – батарейки. Двенадцать лет Роджелайо наблюдал за сыном, как за элементом, потребляющим большой ток. Бросая под руку журналы с электроникой, он свято верил, что любовь к его делу прививается сама собой. В выходные заглядывали гости, отец сажал сына на публику, тряс перед коллегами и приятелями детским худым прожилком, восхваляя гибкие, подходящие для полезных дел пальцы.

– Пусть сейчас костяшки не толще пятивольтовой батарейки, но в будущем эти руки дадут мощь! Юношей и я фасовал литий по коробкам. Теперь вот – начальник!

Кроме скучающего лица, мне нечего было отцу преподнести. Взрослея, я оставался отстраненным и одиноким и не вынимал из ушей Misfits