Дело Бейлиса и миф об иудейском заговоре в России начала XX века

Памяти Селин и Мартина Левин

Весной 1911 года в пещере на дальней окраине Киева, входившего в состав Российской империи, был найден труп мальчика: на теле оказалось около пятидесяти колотых ран. Мальчика опознали как Андрея Ющинского тринадцати лет. Четыре месяца спустя отряд полиции и жандармов среди ночи ворвался в дом Менделя Бейлиса, приказчика, работавшего на кирпичном заводе, которого обвинили в убийстве мальчика. Осенью 1913 года состоялся самый громкий судебный процесс того времени. Отчеты о процессе публиковались на первых страницах газет всего мира, так как Бейлиса обвиняли в ритуальном убийстве христианского ребенка.

Представление, что иудеи ради своих дьявольских целей совершают ритуальные убийства христианских детей, чтобы добыть их кровь, зародилось в Западной Европе в XII–XIII веках. Кровавый навет оказался очень живучим: о нем то десятилетиями не вспоминали, то вдруг со скоростью эпидемии начинали распространяться новые слухи, как это было в конце XIX столетия в Центральной и Восточной Европе. Но никогда еще они не становились поводом к судебному разбирательству, как в случае с делом Бейлиса в Киеве, начатым при полной поддержке правительства.

Россия времен Николая II, где господствовали коррупция и упадок, была охвачена параноидальным страхом перед «властью евреев», о чем свидетельствуют около полутора тысяч различных законов и указов, ограничивавших территории, на которых могли селиться иудеи, число школ, куда они могли отдавать детей, и профессий, какими они имели право заниматься. В первые годы ХХ века во время страшных погромов черносотенцы убили и покалечили сотни евреев, и царские чиновники часто закрывали глаза на эти зверства. Примерно в то же время в России были сфабрикованы скандально известные «Протоколы сионских мудрецов», содержавшие якобы разработанный евреями секретный план по установлению мирового господства и получившие впоследствии распространение на Западе.

Впервые я услышал фамилию Бейлиса еще мальчиком от своей русско-еврейской бабушки, вспоминавшей за обеденным столом о дореволюционной России и о преследованиях евреев при царской власти. (Жалею теперь, что не записал ее рассказы.) Как-то после одной из таких историй она вдруг слегка покачала головой и с горькой усмешкой произнесла: «А Мендель Бейлис!» – и я понял, что за этим именем скрывается нечто очень значительное.

Много лет спустя, вспомнив бабушкино восклицание, я захотел побольше узнать об этом деле и был удивлен, обнаружив, что последняя книга о Бейлисе была написана почти полвека назад и что единственный основанный на первоисточниках отчет о событиях был опубликован в начале 1930‐х годов в Советском Союзе. Кроме того, выяснилось, что после распада СССР зарубежные ученые получили доступ к архивным документам, включая оригинальные материалы дела. Однако никто не стал углубляться в них, чтобы во всех деталях рассказать историю дела Бейлиса.

Вскоре я уже просматривал тысячи отснятых на микропленку документов, к которым позднее добавились еще сотни архивных, часто с грифом «совершенно секретно». Попытки восстановить события этой драмы, длившейся два с половиной года, привели меня в Киев, теперь столицу Украины. Я ходил по улицам города, повторяя путь Андрея Ющинского, в последний день своей жизни отправившегося на тайную встречу с лучшим другом. Сидя в главной библиотеке Киева и читая отлично сохранившиеся номера газет, я чувствовал, как оживали перед моими глазами события прошлого.