Сложный выбор. Прости

Открутив глушитель от ствола, и убрав пистолет в кобуру, он внимательно посмотрел на свою работу, чтобы ещё раз удостовериться – она сделана чисто.

Медленно застегнул черную кожаную куртку до самого горла, подняв повыше воротник и натянув козырёк кепки почти на глаза, он несколько раз посмотрел по сторонам и медленно двинулся к выходу из тёмного переулка.

Ночь была прохладной и тёмной, для его работы идеальной, и место, которое он выбрал, тоже было идеальным. Не спеша он шёл по улице бедного квартала Торонто, ни одна живая душа ещё не попалась ему на встречу. И слава Богу. Он был не в том настроении, чтобы даже просто ответить на самый обычный вопрос.

Добравшись до своего временного убежища, он снял куртку, кобуру, скинул обувь и прошёл в ванную, чтобы сразу смыть с себя всю грязь.

Все эти годы его просто выворачивало от того, что он должен это делать, потому что обязан, и другого выхода просто не было. Он подписал с ними бумаги и теперь отрабатывал всё то дерьмо, что творил раньше. Но зато это было его дерьмо, его выбор, то, что он делал с охотой и только для себя, а ни для кого-то. Но теперь…

Смачно выругавшись, он залез под душ, включил горячую воду и просто стоял, ощущая, как вода расслабляла все мышцы и смывала негатив, который так долго копился в его жизни.

Наконец, почувствовав, что стало немного лучше, он вышел из душа, обмотался полотенцем, стёр пар с запотевшего зеркала и внимательно уставился на себя. «Надо побриться».

За эти шесть лет, шесть лет кабалы, его работы на правительство, он совсем не изменился и, в то же время, изменился очень сильно. Хмыкнув, он достал бритвенные принадлежности, невольно вспомнив её, и рука с бритвой замерла на полпути к лицу.

До сих пор он отчётливо слышал её последние слова, видел её слезы, и сердце в который раз сжалось от безумной боли. Но он не мог по-другому. «Прости меня, Сэм… Я не хотел так…» После воспоминаний о ней всегда приходило чувство раскаяния, и он всегда мысленно просил у неё прощения. Но от этого не становилось легче, от слова совсем.

Он знал, что у неё всё хорошо, знал точно и наверняка, знал, что она не одна и жизнь её сложилась не плохо. А вот ему не было места рядом, не было даже возможности с ней увидеться и всё сказать, взять за руку и…

Он тряхнул головой и начал бриться, легко и привычно проводя станком по трехдневной щетине. Тщательно сбривая и проверяя, насколько остра бритва, он несколько раз проводил по одному и тому же месту. Девушка по-прежнему стояла перед глазами, и он тяжело вздохнул, стёр полотенцем остатки пены с лица и вышел из ванной, направляясь сразу в спальню.

Чувство голода после задания всегда напрочь пропадало, и он даже не пытался себя заставить думать о еде. Устало откинувшись на кровать и закинув руки за голову, опять вспомнил тот роковой день, день, когда всё изменилось, день, когда от его самоуверенности пострадало столько людей.

Теперь Брет винил себя. Он не понимал, почему остался жив, а его брат нет, почему, схлопотав две пули, он жив, а Брайн погиб от одной неправильной, той, которая должна была достаться ему. Спустя долгие шесть лет, он всё знал и понимал, что это он тогда должен был умереть, а не Брайн, его младший брат, которого он долго ненавидел и оберегал. Где справедливость?