За окнами такси всё расцветало залпами салютов – феерия красок и подвыпивших людей. Миновало полчаса после боя курантов, как все, кто ещё не «в салате», высыпали из своих квартир на морозный воздух уже по праву январской ночи.
Угрюмый водитель новенькой иномарки с неприкрытой злобой глядел на прохожих, порой нервно сигналя компаниям и одиноким людям, перебегавшим дорогу в неположенном месте, приправляя всё это крепким словцом.
«Ипотека, кредит», – подумал я.
– Ипотека, мать её! И кредит за машину, так его через сяк! – выругался водитель, давая знать о причине своего скверного расположения духа.
– Да, – протянул в ответ я, не сводя глаз с медленно идущей пожилой парочки. Старик крепко поддерживал свою спутницу под руку. Они вызывали смешанные чувства: в походке улавливалась тяжесть лет и рассудительная мудрость, но в их лицах отражалась ещё не утраченная романтика юности и дух задора.
Светофор моргнул жёлтым. Иномарка, не дожидаясь зелёного, сорвалась с места, отчего шипованная резина, вгрызаясь в ледяную корку, не сразу тронулась с места.
– Етить‑колотить! – ругнулся водитель и, отпуская педаль газа, осадил табун под капотом.
Ещё пять минут – и мы свернули между двух невысоких строений, походивших на склады или торговую базу, за которыми находился мой конечный пункт в прямом смысле этого слова.
«С тебя 500 рублей, и сдачи нет!» – эта мысль резанула как острый клинок. После я услышал:
– Приехали, – проговорил водитель, останавливая авто и включая освещение в салоне. – С тебя 500 рублей, – уже оборачиваясь ко мне, закончил фразу.
– И сдачи не проси! – Мужик раскрыл пятерню – тяжёлую, трудовую, мозолистую руку. Всматриваясь в лицо, я вложил в неё деньги. Даже в тусклом свете было хорошо видно: человек как цепной пёс – вечно голодный и злой. Серое, напряжённое лицо, воспалённые красные глаза с мешками под ними… И тогда я взглянул глубже. Свет вытянулся, зрение сделалось туннельным, и я буквально стрелой вонзился в человека.
В одно мгновение я ощутил всю боль и радость, отчаяние и страх этого разума, увидел прошлое и настоящее. Мне открылось его будущее – и вновь возникло то чувство, что каждый раз заставляет сжиматься от ужаса.
– Ну давай! – рявкнул водитель, пытаясь вытянуть пятисотенную купюру.
В такие моменты моё сознание на время покидает тело. Это легко понять по остекленевшему взгляду, неподвижным зрачкам и совершенно пустому лицу, на котором нет ни единой эмоции.
– Извини, – растерянно произнёс я, разжимая пальцы.
– Извинялки на всех не хватит, – пробубнил мужик, бережно расправив купюру и уложив её в пластиковую коробочку, заранее приготовленную для этого момента.
– Приехали. И дверью не хлопай! – Кивнул водитель на упомянутую дверь и тут же отвернулся, ожидая, когда я покину авто.
– Продай машину, открой пекарню. Юленьку, жену свою, прости – она любит тебя. А дочки, Светка и Натусик, скучают без отца. Вернись в семью – и всё наладится.
Мужик медленно обернулся и уставился на меня, как и все остальные, – совершенно растерянный, с широко открытыми от удивления и страха глазами.
– Брось работу на заводе – это не твоё. Займись кондитерством. У тебя талант к выпечке, не надо его хоронить. А матушка твоя, помершая прошлым летом, очень тебя любит и за внучками приглядывает.
