Токсичная любовь

Глава 1:

Привкус меда и тени

Я до сих пор помню тот день, когда впервые по-настоящему ощутила, как мой мир начал меняться. Он был негромким, не драматичным, скорее похожим на очень медленное, почти незаметное погружение. Как если бы вода в ванной становилась всё теплее, а потом вдруг, без предупреждения, начала обжигать, но ты уже настолько привыкла к её объятиям, что не можешь выпрыгнуть. Так и мои отношения с ним – они начались с обещания покоя, с привкуса меда, с ощущения, что наконец-то я нашла свой дом.

Я всегда была из тех, кто ищет глубину. Мне казались скучными поверхностные разговоры, мимолётные увлечения. Я верила в настоящую, большую любовь, ту, что рисуют в романах, ту, что проникает в каждую клеточку. И когда он появился, он казался воплощением этой мечты. Он слушал меня так, как никто раньше. Не просто кивал головой, а ловил каждое слово, казалось, видел меня насквозь. Его взгляд был таким пронзительным, что мне порой становилось неловко – будто он уже знал все мои тайны, даже те, что я прятала от самой себя. Это было intoxicating, как говорят, опьяняюще.

Я чувствовала себя особенной, единственной. Он говорил, что никто не понимает его так, как я, что до меня он жил в каком-то тумане, а теперь, наконец, прозрел. Эти слова были как невидимые нити, что оплетали меня, делая меня частью его жизни, его мира. Я таяла от такой «искренности», от такого «признания». Кто бы мог подумать, что именно это станет началом самого глубокого моего падения?

Наши вечера были наполнены долгими разговорами, где мы исследовали души друг друга. Мне казалось, что я наконец-то нашла того, с кем могу быть собой, без притворства. Я рассказывала ему о своих детских обидах, о страхах, о несбывшихся мечтах. А он в ответ делился своими. Это создавало ощущение невероятной близости, какой-то космической связи, которую, как мне казалось, никто не сможет разорвать. И чем больше я открывалась, тем сильнее становилась эта невидимая, но уже ощутимая привязанность. Я начала думать о нем постоянно, его мнение стало невероятно важным. Если раньше я опиралась на свое внутреннее чувство, то теперь мне постоянно хотелось знать: а что думает он?

Первые звоночки были едва слышны, настолько тихи, что я списывала их на свою собственную неуверенность или, как я тогда думала, на “особенности” его глубокой натуры. Он мог резко ответить на безобидный вопрос, а потом мгновенно раскаяться, окутав меня волной нежности и извинений. "Я просто так тебя люблю, что боюсь потерять," – говорил он, и эти слова были для меня, молодой и наивной, подтверждением силы его чувств, а не сигналом тревоги. Мои друзья иногда замечали его вспыльчивость, но я всегда находила оправдания: "Он просто очень чувствительный", "Вы его не знаете так, как я". Я стала его адвокатом, его защитником, и в этой роли чувствовала себя необходимой, нужной.

Я помню, как однажды он сказал мне, что моя подруга "слишком много на себя берет" или "неправильно меня понимает". Сначала я удивилась, ведь эта подруга была мне очень дорога. Но его слова были такими убедительными, такими логичными, он так хорошо "читал" моё состояние, что я начала сомневаться. "Возможно, он прав", – думала я. И постепенно, незаметно, я стала отдаляться от тех, кто мог бы дать мне другую точку зрения, кто мог бы увидеть то, что я отказывалась видеть. Мой круг общения сужался, пока не остался только он. Он стал моим единственным зеркалом, и я видела себя только такой, какой он хотел меня видеть.