На границе

По окончании Махачкалинского пограничного училища едем мы в Слащевскую, а оттуда – к месту назначения в Дальневосточный край. Где-то на 10–11 день прибыли мы во Владивосток. Коля уходит в управление пограничных войск, возвращается злой: оказывается, ему предложили должность адъютанта у генерала, он отказался. Мурыжили несколько дней, наконец, направили в Хасанский пограничный отряд, который дислоцировался в городе Посьет.

С нами выехало человек 5–6, однокашники Коли по училищу. Наш прицепной вагон отцепили, не помню где, и погнали нас куда-то медленно, медленно…

Наконец-то объявляют станцию Посьет, смотрю во все глаза – нет станции. Смеркалось, смотрю из вагона – перед нами стоит тоже вагон, без колес, на нем вывеска «Посьет»: приехали. Ребята сложили кучу чемоданов и ушли в штаб представляться, а меня оставили на перроне вокзала. Рядом доски, ящики, кирпичи битые и мусор, а также собаки бродячие. Темнеет, жутко. Вокруг никого. Наконец-то приехал дряхлый автобус, и нас увезли в отряд. Нам с Колей предоставили «номер» – маленькая комнатушка, где солдатская кроватка, тумбочка и радиоприемник. Ребята сложили у нас все чемоданы и ушли, а через некоторое время вернулись с водкой и закусью.

Празднование закончилось далеко за полночь. Поутру Коля мне рассказал, что его генерал со зла дал назначение на заставу, которая только строилась, и люди жили в землянках. Начальник отряда – полковник Шептунов – пожалел меня и Колю и направил на заставу Угловая, в 30 километрах от отряда.

Приехали к вечеру. Коля долго ждал начальника заставы, нашел где-то печку-голландку, обитую железом, топили тогда там углем. Принес матрас, набитый соломой (он еле-еле пролез в дверь), кинул на солдатскую кровать и ушел на заставу. А я начала налаживать быт: подбрасывала уголь в печку, раскладывала вещи. А что там раскладывать? Вещей – 2 чемодана. И была у нас такая корзина огромная, плетеная, как из чекана, похожая на сундучок, размером приблизительно 80 на 40 сантиметров, с крышечкой мягонькой, удобненькой. Кстати, после увольнения, когда мы уже жили в Волгограде, я посетила немецкую колонию Сарепта и увидела в качестве экспоната зембель. Оказывается, эта штука называлась по имени его изобретателя – немца Зембельта; так вот у нас было всего два чемодана и этот зембель.

Но вернемся к обустройству. Я хотела постелить простыни, но матрас оказался очень высоким для меня, мне было тяжело залезть туда, и я и так и этак – никак. Попрыгала-попрыгала – да и взяла табуретку. Увидела вдруг в окно, что за мной наблюдает часовой, я погрозила ему пальчиком, а он, засмеявшись, ушел. И я, взяв простыню и иголки, пришпилила ее к раме – негде уже было ночью брать гвозди и молоток. Пришел Коля, я стала его упрекать за то, что он так сильно набил матрас и что я даже залезть на него не могу, а он обхохотался: «Да он же примнется, облежится, и будет все нормально!» – сказал он. Муж подсадил меня на матрас, сам вскарабкался. И я, конечно, долго не могла уснуть на этой «пуховой» перине.

Утром пошла осматривать свои хоромы: большая комната, выходящая окнами во двор заставы, наша спальня, кухня, прихожая и кладовая. Большущая, в принципе, комната, но самую большую комнату не использовали: зимой дует сильный ветер с реки Хуньчуньхэ, жить невозможно было, так как были неправильно сложены балки или печи, все тепло выдувалось.