Истинные драконы. Серия 4. Огневица и дракон

© Красовская Марианна

© ИДДК

Жара стояла несусветная. Дикие травы, что выросли мне до пояса, начали желтеть и шуршать как-то тревожно.

– Ежели сухая гроза будет, то сгорит и поле, и лес, – с тревогой сказал дед, с сомнением косясь на меня. Я спрятала глаза. – А следом и вся деревня.

Отец пожал плечами. Он вообще был крайне немногословен. Зато мать тут же заголосила:

– Что ж ты, дедко Егор, тьму из омута тянешь? Языком-то не болтай, слово-то сильнее дела порой!

– Ну вот и молчи, Серафима, не лезь в мужские разговоры!

– А что не лезь, что не лезь? Вижу я, как ты на Янинку мою смотришь! Подумаешь, девка лес спалила! То один раз и было, по первости. Теперь-то она себя в руках держит.

Я мучительно покраснела и сжалась, желая провалиться сквозь землю.

– Янинка твоя – слезы наши! И неча тут оправдывать ее. Вчера лес, завтра поле, а потом что? Весь Южный Окрай сожжет?

– Так твоя же кровь дурная, дедко! У вас в роду то ведьмы, то огневицы испокон веков нарождались! Мать-то у тебя знахаркой была, я все помню.

– Тьфу на тебя, виздопряха, чтоб ты облысела! Вот уж у кого язык как метла пыль поднимает!

– За собой бы следил, старый! А то нашел, кого виноватить, развел грязюку! Нет бы косить выйти…

– А ну тихо! – рыкнул отец, и все замолчали.

Грозно поглядел на меня, потом на братьев моих.

– Серафима, как со старшим разговариваешь? Стыдно. А ты, отец, и в самом деле позабыл, что в Янинке наша кровь нечистая. Моя в том вина, что дочь порченная уродилась, не жены моей.

– Вина твоя в том, что ты ее в колодце не утопил, когда узнал, что девка-то – огневица!

– Так дочь моя, не щенок какой! Да уж и взрослая была совсем, десять годков. Сам бы смог дитя свое жизни лишить?

– Смог бы, – твердо ответил дед. – Дело-то нехитрое. В колодец не можешь – так в лес завести да к дубу привязать. Дальше волки всю работу сделают.

Мать покраснела и открыла было рот, но под тяжелым взглядом отца смолчала.

– Нынче ведьм не убивают, а отвозят в стольный град. А кто убьет, так тому голову рубят.

– Да кто узнает-то? Одной девкой больше, одной меньше…

– Не о том думаешь, отец. Доставай косы, завтра на рассвете выходим в поле.

– Раненько еще, – попытался возразить старший мой брат Евсей. – Не было указа царского.

– В Китеже дожди всю седмицу стояли, а у нас с прошлой луны ни капли не упало. Не скосим теперь – сгорит.

– Так царь…

– Царь там, трава здесь. Молчи и иди за косой.

– Понял, – надулся Евсей.

Я улыбнулась про себя. Евсею шестнадцать, он у нас старший сын, батюшкина гордость. Выросло дитятко, уже усы бреет, вот и думает, что лучше отца знает. Ему одному слово поперек прощается, а он и рад. Не понимает, что у кого язык длиннее, тому руками больше делать придется.

Сейчас бы косы дед правил. А Евсей своими руками работу лишнюю набрал.

– Машка, Демьян, Янина – в поле со мной идете. Евсей и отец тоже. Вшестером управимся за три дня.

– Янинку бы дома оставить, – осторожно попросила мать. – Поле-то сухое. Пусть обед готовит да за малыми смотрит. А я ужо вместо нее косить пойду.

– Вздор, – буркнул отец. – Сухое и сухое, она взрослая уже. Под небом не обернется. А малого грудью кормить она не сможет уж точно.

Мы с матерью переглянулись тревожно. Знали: обернуться я могла. Помимо того, самого первого случая в лесу, я оборачивалась трижды. Всегда дома, от страха или от злости. Отца, деда и братьев при этом не было, а Машка знала и молчала. Ей это было выгодно.